Охотничьи традиции. Охотничьи традиции и обычаи А княжить кто будет

Охота ружейная, особенно любительская, молода: в России её история насчитывает чуть более двухсот лет...

Выросла русская ружейная охота из двух основных корней. Первый – европейская ружейная дробовая охота, привнесённая на русскую почву выходцами из Царства Польского и остзейских губерний. Второй корень – промысловая охота губерний Русского Севера и Сибири, где царицей была винтовка.

Ружейно-дробовая традиция охоты, будучи привнесена на русскую почву, развивалась под сенью родных осин самостоятельно. В силу своей доступности и результативности она быстро завоевала умы и сердца русских охотников. «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» Сергея Тимофеевича Аксакова, опубликованные в середине XIX века по воспоминаниям молодости писателя, – уже не что иное, как некое подведение итогов, осмысление опыта и уже сложившихся в русском обществе традиций ружейной охоты. С тех пор изменилось в ней немногое, в основном, техническая сторона.

Другое дело – промысловая охота. Это сейчас мы говорим: промысловая охота, охотник-промысловик. Это современный русский язык, а ещё немногим более ста лет или трёх поколений охотников тому назад охотой называли лишь охоту любительскую, а промысловую охоту называли промыслом, а людей, им занимающихся, – промышленниками. Абсолютная разница этих понятий в глазах современников была очевидна. Охота – это когда добывают птицу или зверя по охоте, из блажи, а промысел – это труд, им деньги на жизнь зарабатывают. Прекрасно эту разницу в восприятии охоты и промысла проиллюстрировал Л.П. Сабанеев в «Охотничьем календаре», где, описывая дальнобойные дульнозарядные т. н. сурчиные винтовки русской работы, отметил, что за надёжность и точность боя эти винтовки предпочитаются не только промышленниками, но и многими охотниками.

Тогда, в последней четверти XIX века, промысел, ранее существовавший как бы параллельно с охотой, понемногу начинает влиять на формирование традиций, на оружие и снаряжение рядового русского охотника, на его взгляды. На протяжении всего XX века и по сей день промысловая охота участвует в эволюции причудливого и непросто описываемого феномена русской любительской охоты.

В чём же выразилось определяющее влияние промысла на нашу охоту? Прежде чем начать рассуждения на эту тему, сразу хочу предупредить читателя о двух важных вещах.

Первое: всё, что написано ниже, есть абсолютно субъективное личное мнение автора, сложившееся на основании многолетнего охотничьего и экспедиционного опыта, общения с охотниками и охотоведами, долгих избушечных посиделок с промысловиками за обработкой пойманной за день пушнины, чтения разнообразной охотничьей литературы и работы как в природоохранных организациях, так и в органах управления охотничьим хозяйством. Часть читателей, возможно, со многим и не согласится. Это нормально. На истину в последней инстанции не претендую.

Второе: когда я пишу об охотниках, то я пишу о правильных охотниках, а не о дураках с ружьями, которым лишь бы пострелять и большинство которых не имеет сколько-нибудь верного представления ни о зверях и птицах, на которых охотятся, ни об оружии, с которым охотятся. Для них удача охоты в количестве убитого (именно убитого, а не добытого) и выпитого. О них я не пишу.

Итак, начну с головы – с ментальности и восприятия действительности. Промысел – это, прежде всего, работа ради хлеба насущного. Но это не значит, что промысловик не охотник по страсти. Охота как страсть есть первое и обязательное условие успешного промысла. Без страсти ничего у охотника не получится, как не выйдет музыканта из того, кому «медведь на ухо наступил», сколько ни тренируйся бацать по клавишам. И эта страсть определяет многое.

Любознательность. Скажу банальность: промысловик любит и ценит природу. И эта любовь порождает любознательность. Промысловик наблюдает за природой, знает повадки зверей и птиц не только потому, что это помогает ему их добывать, а во многом потому, что ему это интересно. В основу научных знаний о биологии многих представителей охотничьей фауны легли сведения, полученные от промысловиков, а многие натуралисты, отцы-основатели отечественной зоологии и охотоведения, в юные годы прошли через увлечение звероловством. Нынешний правильный охотник, пусть не промысловик, пусть давно и безнадёжно городской житель, любознателен, наблюдает и познаёт живую природу, читает, интересуется. Жаль, что помощи ему в этом почти никакой. Лет 50–60 назад издавались для охотников книжки-пособия типа «Охотник-натуралист», популярные справочники по основным видам охотничьих птиц и зверей. Увы, они давно стали букинистическими раритетами, а изданием новых никто и не думает озаботиться.

Отношение к животным и добыче. Считаю, что именно из промысла пришла отечественная охотничья традиция благожелательного отношения охотника к «зверью». Жестокое отношение к добываемым животным не одобрялось и не одобряется, хотя, к сожалению, исключения нередки. Считается правильным добыть зверя на месте, чтобы он упал, «не поняв, что помер». Прежде чем стрелять утку, охотник думал, как он её доставать будет. Наверное, изначально это имело под собой совершенно рациональную промысловую основу: и заряды беречь, и за зверем лишнего не бегать. К большому сожалению автора, эта правильная традиция стремительно размывается изобилием многозарядного полуавтоматического оружия, провоцирующего охотника на «пулемётную» стрельбу по принципу «какая-нибудь да зацепит».

Промышленник, зная, что на следующий год он опять придёт в свои заветные места, не стремился выбить всё подчистую. И если в случае с пушниной жадность и ожидание хорошей цены на шкурки брали верх, то в отношении «снедных» зверей и птиц в основном придерживались негласного правила: не бить больше того, что можно реализовать, не протушив.

Опять-таки в соответствии с традицией промысла основная масса охотников не воспринимает добываемого зверя как противника или соперника, с которым надо вступить в единоборство и победой над ним самоутвердиться в некоем статусе. Для основной массы русских охотников добыча – это и прибыток, и свидетельство удачи, а потому охотник относится к добываемому зверю с симпатией и добытого зверя уважает. Поэтому, с одной стороны, традиционно не одобряется вульгарное и неуважительное отношение к добытому животному, и дурацкие фотографии, на которых удачливый стрелок, растянув рот до ушей, позирует, взгромоздясь на убитого зверя, строго порицаются на охотничьих форумах. А с другой стороны, красочные европейские ритуалы с вкладыванием веточки в пасть добытого животного, исполнением специальных мелодий на охотничьих рогах и прочей костюмированной и театрализованной дребеденью не прижились под сенью родных осин, несмотря на усиленную пропаганду охотничьих телеканалов и некоторых изданий. Подход к добываемому или добытому зверю уважительный, но вполне утилитарный, как, впрочем, и в других странах, где охота ещё недавно была прежде всего промыслом: в Скандинавии, в США, в Канаде.

Отношение к властям и законам. Как правило, промысловик ловил и добывал зверей в границах своего участка. Участки закреплялись за охотниками обычаем по праву первоосвоения или по праву передачи прежним хозяином. И был этот обычай надёжнее и крепче современных казуистических законов и правил. Промысловик по праву считал себя хозяином своего участка, как крестьянин – хозяином расчищенной им под пашню заимки. Государство же на протяжении последних 80–100 лет всё время пыталось учить его жить и промышлять, вводило абсолютно непонятные ему, а зачастую и действительно бессмысленные ограничения. Запрещало продавать пушнину тому, кто больше платил, под страхом тюрьмы заставляя продавать её по низким государственным ценам. Оттого промысловик к идущим сверху распоряжениям и нововведениям относился, мягко говоря, со скепсисом, во всём, что касалось промысла, обоснованно не считал государство своим союзником и не упускал возможности его надуть. Это отношение к установлениям сверху передалось и обычным охотникам-любителям. Тем более что государство делало и делает всё для того, чтобы утвердить охотника в этом мнении, порождая растущий год от года вал запретов, ограничений, правил, параметров и пр., зачастую необъяснимых и нелепых.

Охотник вполне обоснованно хочет быть если не хозяином, то желанным гостем в угодьях. Нынче же всё чаще получается так, что охотник за свои же деньги сам же и дурак.

Теперь о материальном. Промысловая охота привнесла многое в общий охотничий обиход.

Снаряжение. Самое заметное заимствование из мира промысла – это рюкзаки, ведущие свою родословную от заплечных котомок промышленников. У европейского охотника на боку висит ягдташ. А у нас, даже у легашатников, в большинстве своём рюкзачки.

Наиболее знаковым заимствованием из промыслового обихода я бы назвалохотничьи лыжи. Широкие, предназначенные для ходьбы по глубокому и неплотному снегу лесной зоны. Более того, помимо обычных голиц всё больше в обиход входят лыжи, подбитые камусом и пригодные для передвижения по пересечённой местности. Европейская традиция ружейной охоты лыж не знала. Ещё лет 130 назад лыжи в обиходе городского охотника были экзотикой, их заказывали мастерам. Сейчас лыжи есть почти у всех, и купить их не проблема, в том числе и подволочные.

Лайки. Именно промысел «подарил» русским охотникам лаек. Собак, которых веками использовали для добычи промысловых зверей (пушных, копытных, медведей), русская ружейная охота «заметила» только в 1880-х – 1890-х годах. Оказалось, что собака, сформированная промыслом как «инструмент» универсального применения, вполне хороша и охотнику-любителю. Смышлёные, обладающие высокоразвитым охотничьим инстинктом, лайки могут работать по любому объекту охоты. Это обусловило всплеск интереса к ним и со стороны городских охотников. Московские, питерские и иные городские лаечники со своими собаками охотились на кабана, лосей, белку, куницу, хоря, норку, боровую дичь. Лайки хорошо работали по водоплавающей дичи, у некоторых энтузиастов – и по тетеревиным выводкам, и как норные собаки по лисам и барсукам. В 1970-х – 1980-х годах лайки были самой многочисленной породной группой из всех охотничьих собак городских охотников-любителей, готовых за их универсальность и охотничью страсть мириться с немалыми трудностями содержания лаек в городской квартире.

Оружие. Европейская традиция принесла в русскую охоту дробовое ружьё. Промысел – винтовку. В промысловых районах в XIX веке дробовыми ружьями почти не пользовались – незачем было. А.А. Черкасов, писатель, впервые ознакомивший широкую публику с бытом сибирских промышленников, писал, что дробовиков в Сибири мало, что Сибирь «запружена винтовками». Из винтовки промышленник добывал всё, «что на глаза попало: и медведя, и рябчика, и утку». Он пользовал дульнозарядную винтовку-сузгунку калибра 8–9 мм, заряжая в неё по обстоятельствам то беличий, то медвежий «заправ».

Промысловая традиция точной винтовочной стрельбы по некрупной дичи, в том числе по птице (гусю, глухарю, тетереву, рябчику), начала проникать в любительскую охоту в конце XIX – начале XX веков с распространением хороших фабричных винтовок. Спрос на такие винтовки быстро рос. Тульский завод, ижевские частные оружейные фабрики Петрова, Евдокимова и многие кустари-одиночки стали изготовлять винтовки.320,. 380 и.440 калибров, предназначенные для использования дымного пороха и свинцовых пуль. Выпускались различные пулелейки, приборы для переснаряжения патронов в домашних условиях. Начал в общих чертах складываться тип универсальной винтовки небогатого охотника-любителя, не имеющего возможности держать несколько винтовок для разных охот. Универсальность обеспечивалась снаряжением патронов пулями разного веса и типа и, соответственно, разными зарядами пороха. Так же, как это делали промысловики в дульнозарядных винтовках. Советы по такому самостоятельному снаряжению патронов к винтовкам регулярно появлялись в дореволюционной охотничьей печати и в 1920-е – 30-е годы. Следуя им, небогатый охотник мог использовать имеющуюся у него винтовку Бердана и как мощную дальнобойную, и как малопульную винтовку. Тульский оружейный завод в 1930-е годы одно время даже выпускал «народный» карабин под патрон винтовки Бердана, при самостоятельном снаряжении способный перекрыть огромное разнообразие объектов охоты и промысловика, и любителя. Это была винтовка Мосина, в которой родной ствол был заменен на ствол от винтовки Бердана, соответственно был переделан и магазин. Увы, радость была недолгой. После Великой Отечественной войны начались строгости с оружием. Нарезное охотничье оружие становилось всё менее доступно для обычных охотников-любителей, а в 1975 году «нарезняк» стал и вовсе запрещён. Традиция прервалась.

Сейчас, когда нарезное оружие вновь доступно, появляется всё больше поклонников вдумчивой и аккуратной охоты по перу с нарезным оружием. Добыча средней и мелкой дичи из нарезного оружия, пришедшая из охоты промысловой, по глубокому убеждению автора, полностью соответствует критериям правильной охоты. При такой стрельбе не бывает потерянных подранков. Если попал – то взял, если промах – то чистый.

Жильё. Есть ещё один традиционный компонент промыслового обихода, с недавних пор, буквально на наших глазах, активно «врастающий» в любительскую охоту. Это избушки. Избушечная культура промысловой охоты, видимо, сложилась относительно недавно. Ещё Черкасов, описывая быт промышленников-белковщиков, писал о том, что на промысле они строили балаганы в расчёте на один сезон. Представители местных народов тоже срубных сооружений не строили. Рубленое зимовье – промысловая избушка – явно «пришло» в тайгу из русской деревни с русским промышленником. Похоже, что в своёмсовременном видеона оформилась недавно, в XX веке.

Как правило, устройство такой избушки довольно однотипно, с небольшими местными вариациями. Изба рубленая, размер от 3×5 до 4×5 метров по внутренним углам, два нижних венца из свежего леса, выше – из сухостоя: сухие бревна легче на стену поднимать. К торцу, перед входной дверью, часто пристроены дощатые сени, часто открытые, пол в сенях обычно земляной. Входная дверь расположена ближе к правому углу. Внутри справа от входа – лавка с вёдрами, над ней – полка с посудой и различной кухонной и хозяйственной мелочью. Слева, отступя от стенки, стоит печка-буржуйка, дальше по обеим длинным стенам – нары, часто с одной стороны узкие, на одного спящего, с другой – широкие. Между нарами, у торцовой стенки, – стол, над ним окошко. По стенам и балкам набито несметное количество гвоздей, на которых развешивается для просушки одежда и обувь, а также мешочки с продуктами, чтобы мыши не попортили.

Впоследние годывсё чаще небольшие, в 3–4 человека, компании охотников-любителей, особенно жителей нецентральных регионов, ставят избушки в излюбленных местах. Однако оставим детальный разбор «избушечной культуры» – уникального явления русской таежной охоты – для отдельной публикации.

Текст и фото: Алексей Вайсман

Заглавное фото: © Павел Сидоренко / Фотобанк Лори

Hunting in Russia has an old tradition in terms of indigenous people, while the original features of state and princely economy were farming and cattle-breeding. There was hunting for food as well as sport.

The word ’hunting’ first appeared in the common Russian language at the end of the 15th century. Before that the word ’catchings’ existed to designate the hunting business in general. The hunting grounds were called in turn lovishcha. In the 15th-16th centuries, foreign ambassadors were frequently invited to hunts; they also received some of the prey afterwards. So did Feodor I in particular, once sending out nine elks, one bear and a black-and-brown fox.

The right of using the hunting grounds in Russia was once granted to every social class. The right of the nobility was even sometimes limited by agreements with others regarding hunting grounds. The hawkers and separate persons who dealt with hounds, beavers, black grouses, hares, etc. were permitted either on the landed properties, or on territories specified by local people. Though the Russian Orthodox clergy once disapproved the hunting, these persons were authorized to eat and feed their horses, hounds and falcons on others’ account or even demand participation in hunting. The Russian imperial hunts evolved from hunting traditions of early Russian rulers (Grand Princes and Tsars), under the influence of hunting customs of European royal courts. The imperial hunts were organized mainly in Peterhof, Tsarskoye Selo and Gatchina.

ИринаПалтусова

Придворнаяохота в России

"...Охотупо справедливости должно почесть одним из главнейших занятий человека, - писалИ.С.Тургенев. - Русские люди с незапамятных времен любили охоту. Этоподтверждают наши песни, наши сказания, все предания наши. Да где же иохотиться, как не у нас: кажется, есть где и есть по чем. Витязи временВладимира стреляли белых лебедей и серых уток на заповедных лугах. Мономах взавещании своем оставил нам описание своих битв с турами и медведями; достойныйотец великого сына, один из мудрейших русских царей, Алексей Михайлович,страстно любил охоту".

Азартохоты, поединок с сильным и хитрым лесным хищником, соревнование с другимиохотниками в ловкости и количестве трофеев превращали охоту из промысла вразвлечение и искусство.

Именно втретьей четверти XVII столетия придворная охота превратилась в постоянноезанятие русских царей. Это был особый мир со своим церемониалом, призванныйдемонстрировать подданным и иноземным гостям блеск и величие, авторитет имогущество правительства и государства.

Иностранныепослы, купцы и путешественники приходили в изумление при виде парадных выездоврусских царей на охоту. Сохранилось описание одного из таких выездов в селоПокровское в 1651 году, когда в Москве находились польско-литовские послы.Впереди всей процессии, вспоминает очевидец, двигался "постельныйвозок" в сопровождении постельничего и трехсот "младших" дворян.Они ехали по трое в ряд на аргамаках, жеребцах и конях "во всякой ратнойсбруе". За ними следовали триста конных стрельцов по пять в ряд в парадномодеянии и с карабинами. За стрельцами двигались пятьсот рейтар с палашами ипистолями. Далее вели сорок заводных лошадей в богатой сбруе с позолоченными исеребряными цепями и седлами, покрытыми золочеными покровцами и ковриками. Заними шли запасные каретные лошади, а уже потом ехал сам царь в английскойкарете. Сопровождавшие его бояре, окольничьи, думские люди, стольники, стряпчиеи дворяне следовали по три человека в ряд на "добрых" жеребцах, обряженныхв красивую упряжь - узды "оправные" и цепи "поводные".

Дляцарской охоты парадное конское убранство изготавливали мастера Конюшенногоприказа. В его создании участвовало несколько мастеров: седельники - делалиседла, шорники - сбрую; кузнецы - ковали подковы и стремена, серебряных делмастера - серебряные украшения.

Русскиемастера были известны как искусные седельники. Они изготавливали седла - арчакис невысокими луками и пристегнутой к остову подушкой, наполненной лебяжьимпухом. Удобные и легкие, они как нельзя лучше подходили для охоты. Седло неприлегало полностью к крупу коня, а опиралось на него лишь"известями" - выступающими досками, снизу оклеенными тисненойберестой. Арчак обтягивали бархатом вишневого цвета, крыльца и тебенькирасшивали серебряным шнуром. Луки седла оклеевали "ящером" - кожейосетровых рыб или морского ската.

Дляснаряжения коня использовалась "узда самая легкая". Понятие"узда" включало несколько предметов, необходимых для того, чтобызапрячь коня и управлять им. На голову коня надевали собственно узду - оголовьс железными удилами и поводьями, к седлу спереди пристегивали паперсть -нагрудные ремни сбруи. Морду лошади украшала решма - изогнутая металлическаяпластина с цепочками, декорированная чеканным растительным узором. В центрепомещали изображение российского герба - двуглавого орла под короной.

МастераКонюшенного приказа превращали каждую деталь узды в неповторимое произведениеискусства.

Важнейшуючасть парадного конского убранства составляли попоны. Одни из них закрывалигрудь и круп коня, другие - подкладывались под седло, третьи - набрасывались нанего сверху. На одной лошади могло быть несколько видов попон одновременно. Ихшили из разнообразных тканей, украшали камнями и жемчугом, декоративным шитьем.

Убор"выводного" коня дополняли подшейной кистью из серебряных илишелковых нитей, чеканными, золочеными наколенниками и серебряными"гремячими" цепями, которые при малейшем движении лошади издавалимелодичный серебряный звон. Коней вели под уздцы именитые дворяне в парадномплатье. Традиции парадных охот существовали и в последующие столетия, но именноXVII век привнес сугубо русский колорит в это красочное действие.

Самацарская охота - соколиная, псовая и медвежья - отличалась разнообразиемцеремониала и подчинялась своим правилам и традициям.

Соколинаяохота существовала на Руси еще вглубокой древности. Но периодом ее расцветастало правление царя Алексея Михайловича Романова, отца Петра I, который былстрастным поклонником соколиной охоты. То была истинная страсть, отмеченнаяпечатью постоянства и даже вдохновения. В охоте царь находил радость исердечную отраду.

По приказуцаря ежегодно в столицу привозили более двухсот ловчих птиц: соколов, кречетов,балобанов, сапсанов, копчиков, ястребов. В большой цене были белые кречеты. Ониценились за свою необычную окраску. Места отлова кречетов находились подохраной, и добывать их могли только профессиональные ловцы -"помытчики", имевшие разрешение от государя.

Соколинуюохоту царя Алексея Михайловича обслуживали сто сокольников, которые круглыйгод, днем и ночью, находились при ловчих птицах в дворцовых селах -Коломенском, Сокольниках и Покровском. Современники оставили восторженныеописания деревянных дворцов царя Алексея Михайловича в Коломенском и Измайлове иего кречатен, по словам члена датского посольства Я. Стрейса, "весьмаизящно построенных из дерева", с "весьма красивыми помещениями,украшенными чудными обоями и бархатом". Впрочем, для постороннего все, чтопроисходило на кречатне, было покрыто глубокой тайной. Так, в 1673 году один изчленов австрийского посольства тщетно добивался разрешения увидеть хоть одногоцарского кречета и срисовать его. Лишь через полгода такое разрешение былополучено в виде особой царской милости. Известен единственный случай, когда нацарскую кречатню был принят иноземец, живший в Москве. Это было наградой за то,что ему удалось вылечить двух царских соколов.

В XVIIвеке соколиной охотой русских государей занимался Тайный приказ. Руководительсоколиной охоты - сокольничий - был доверенным лицом московского государя.Зачисление на государеву службу было большой привилегией, оно производилось поприсяге, чины царской охоты получали корм с царского стола, ежегодное денежноежалованье и платье.

Церемониалпосвящения в чин сокольничего был разработан самим царем и подробно изложен втрактате "Книга глаголемая Урядник: новое уложение и устроение чинасокольничья пути". Вся церемония предполагала особое"уготовление", которое символизировало этапы "краснойохоты". В передней избе к приходу государя стелился "ковердиковатой" (серо-голубого цвета), на который клалась подушка, набитаяпухом диких уток. Напротив подушки ставились четыре нарядных стула для четырехлучших, первостатейных птиц - соколов и кречетов. Между стульями клалось крытоепопоной сено, где наряжали новопоставленного в чин. Сено и попона - символыконя: нет сокольничего без птицы, но нет настоящей птичьей охоты и без коня.Все это вместе названо "местом". И люди, и птицы, расставленные поместу, все должны быть в лучших платьях и в "большом наряде". Самнововыборный должен стоять одетым "в государево жалованье" - этоновый суконный кафтан с золотыми и серебряными нашивками, в "ферезее"и шапке, обязательно надетой "искривя". Далее следует процедурапришествия царя и приветствия начальных сокольников и рядовых. Затем наступаловремя "объявлять образец и чин". Процедура открывалась"наряжанием" птиц. То было не повседневное надевание на птицобнасцов, колокольцев, клобучков, а настоящее священнодействие, исполненноеглубокого символического смысла. Неслучайно это действо открывается фразойподсокольничего: "Начальные, время наряду и час красоте".Посвящаемому в чин вручают руковицу, которую он должен "вздевать тихо истройно". Надевши же, "пооправяся" и перекрестясь, он беретсокола. "Урядник" требует сделать это не просто так, а"премудровато", то есть умело, и "образсцовато". Далееподсокольничий должен был подступать к государю. Здесь "урядник" требовалидти "благочинно, смирно, урядно"; остановиться "поодоле"от царя надо было "человечно, тихо, бережно, весело", птицу при этомнадо держать "честно (достойно), явно, опасно (осторожно), стройно,подправительно (исправно, по образцу), подъявительно (напоказ)". Сам обряддемонстрировал всем красоту, честь и меру.

Самойкрасивой из соколиных охот считалась охота с кречетом. Атакующий кречет навысокой скорости сильно бьет жертву когтями, быстро набирает высоту и принеобходимости повторяет атаку - "ставку". Хорошо обученные кречетыупорно преследовали добычу на расстояние до 6 верст и делали до 70 ставок.Добычей кречета были гуси, лебеди, утки, тетерева, коршуны, цапли, журавли,вороны и даже орлы.

Сокол-балобани сокол-сапсан также были излюбленными ловчими птицами царских охот. Ониспособны были успешно ловить не только пернатую дичь, но и зайцев. Чеглок идербник использовались для ловли мелких птиц, а также в качестве"дамских" соколов при парадных выездах. Универсальными охотникамисчитались ястребы, способные ловить самую разную добычу. При царском двореособенно ценились ястребы белой окраски.

Царьохотился с кречетами почти ежедневно, а то и два раза в день: "послераннего кушанья" или "до и после столового кушанья", т.е. послеполудня. Излюбленными местами охоты с соколами были села Покровское,Измайловское, Семеновское, Коломенское, Кунцево, Сокольники, Преображенское,Ростокино. В соколиных охотах участвовали члены царской семьи и приглашенныеиностранные послы. Церемониал выезда на охоту отличался особойторжественностью. Впереди шли выводные лошади, снаряженные роскошными седлами ипопонами, в драгоценной сбруе. Их вели на поводу служители Конюшенного приказа.Воины, кареты, всадники, охотники, конюхи, сотни служителей разныхспециальностей и, наконец, большой обоз со всем необходимым для охоты ипраздничного пира - медленно двигались к месту охоты, где все было заранееподготовлено для царской забавы. Там уже были разбиты походные шатры, о которыхСамуил Коллинз - англичанин, врач на службе царя Алексея Михайловича - писал,что ему никогда не приходилось видеть ничего более величественного. Шатрысамого царя, царицы, их детей составляли круг, в центре которогоустанавливалась походная церковь. Впереди на ружейный выстрел от шатроввыставлялась стража, не подпускавшая посторонних к месту потехи.

Приглашенныелюбовались прекрасным зрелищем птичьей охоты. По сигналу царя громкие звукиохотничьих рожков и маленьких литавр - "тулумбасов" - вспугивали споверхности озера уток и другую дичь. Соколы один за другим взмывали в небо сруки сокольника, защищенной перчаткой, и камнем падали вниз, поражая добычу.Охотникам доставляла наслаждение красота полета сокола, его высота истремительность. Ловчих птиц приучали прилетать на зов. Если же сокол скрывалсявместе с добычей, охотники, оседлав коней, бросались на поиски и находили егопо звону серебряных колокольчиков, подвешенных к хвосту птицы.

Всепринадлежности соколиной охоты - оружие (луки и стрелы), небольшие барабаны и"вабила" (приспособления для призывания ловчих птиц), суконныецветные кафтаны (обычно красные) с золотой или серебряной нашивкой, желтыесафьяновые сапоги и рукавицы сокольников - изготавливались в Кремлевскихмастерских, а наряды ловчих птиц - в Царицыной мастерской палате.

Послеохоты царю подносили самого удалого сокола. Тот любовался молодцом и ласкалего. Охота по традиции заканчивалась пиром. Царь в своем походном шатре угощалвсех участников охоты водкой, медом, пряниками, астраханским виноградом ивишневым вареньем. Напитки подавали в серебряных чарках, кубках, братинах иковшах.

Вцарствование Алексея Михаиловича охота приобрела заметное политическоезначение, так как способствовала налаживанию контактов с соседними странами.Соколы и кречеты преподносились в качестве дипломатических подарков и являлисьсоциально-знаковыми символами. Обмен охотничьими трофеями между представителямигосударственной и политической элиты России и других стран содействовалразвитию добрососедских отношений. Эти дары напоминали об услугах иблагодеяниях уже совершенных и выражали надежду дарителей на такие же отношенияв будущем.

Охотничьитрадиции Алексея Михайловича продолжили российские императрицы ЕлизаветаПетровна и Екатерина II. Для Елизаветы Петровны охота с ловчими птицами такжебыла сильной страстью. Она завела в Царском Селе собственную соколиную охоту.Во время охоты императрица в мужском платье выезжала верхом к Путевому дворцуна Пулковскую гору. Поэтому дорога, идущая среди полей к этому дворцу, донедавнего времени сохраняла свое старое название - "соколинаядорога".

ЕкатеринаII предпочитала охоту с дербниками, которых специально обучали для этой потехи.Судя по записям в камер-фурьерских журналах, один-два раза в неделю онаотправлялась на прогулку в экипаже - карете или одноколке - в сопровождениисокольников и любовалась полетом сокола, поражающего добычу. Иногда онавыезжала на охоту верхом, в охотничьем кафтане или мундире одного изгвардейских полков.

Последниеохоты с ловчими птицами состоялись в период коронационных торжеств АлександраII. Тогда по случаю знаменательного события из Оренбургской губернии в Москвубыли привезены беркуты для травли волков и лисиц.

А вот ПетрI, по его собственному признанию, охоты не любил. "Это не моя забава, -говорил он. - И без зверей у меня есть с кем сражаться: вне отечества с дерзкимнеприятелем, а внутри укрощать моих грубых и неугомонных подданных". Однако и ему вразные годыприходилось охотиться на оленей, лосей, кабанов,зайцев. Монарха обязывал к этому придворный церемониал.

ПреобразованияПетра I изменили традиционный строй русской жизни. Активное восприятиезападноевропейской культуры, формирование новой политической элиты, изменениеформ придворной жизни, перенос столицы в Петербург постепенно сказались наформах императорской охоты и ее организации. Императорская охота в России сталаразвиваться в общих традициях европейской придворной охоты.

Охота вобеих столицах - Москве и Петербурге - перешла в подчинение новых придворныхохотничьих ведомств - Обер-егермейстерской канцелярии и Придворной Конюшеннойконторы. Первая, в частности, отвечала за изготовление ружей для императорскойохоты. Они изготовлялись на Сестрорецком и Тульском заводах, Петербургскоморужейном дворе и в других оружейных центрах России. Появились новые охотничьидолжности: егермейстер, обер-егермейстер, обер-егерь, яхт-юнкер, парфорс-егерьи пикер. Многочисленный штат пеших и конных егерей, музыкантов, прислуги разныхнаименований был занят в "парфорсной" охоте, особенно увлекавшейправителей того времени. Заманчивую особенность этого вида охоты составлялибешеные скачки с препятствиями по неизвестной местности, что впоследствиипревратило ее в опасный и захватывающий спорт.

Средироссийских правителей XVIII столетия самым страстным поклонником псовой охотыбыл Петр II. Воцарившийся на русском престоле в одиннадцать с половиной летимператор отличался раннимфизическим развитиеми телесной крепостью. "Оночень высокий и крупный для своего возраста. У него белая кожа, но он оченьзагорел на охоте; черты лица его хороши, но взгляд тяжел, и, хотя император юни красив, в нем нет ничего привлекательного или приятного", - писала оПетре II леди Рондо, супруга английского посла. Переехав для обряда коронации вМоскву, все время он посвящал охотничьим забавам. "Царь не терпит ни моря,ни кораблей, а страстно любит псовую охоту. Здесь, в Петербурге, негдеохотиться, но в Москве очень можно, поэтому никто не сомневается, что приехавтуда один раз, он едва ли возвратится сюда..." - доносил своемуправительству испанский посол. Большую часть времени царь проводил в своем любимомселе Измайлово, под Москвой, где для него устраивались охоты с собаками.

Самымиценными подарками для императора были собаки и ружья. Зная о пристрастии ПетраII к охоте, испанский посол при русском дворе герцог де Лирия преподнес емуружье работы известного испанского мастера Диего Искюбеля. В знак благодарностиимператор пригласил посла на обед, что по тем временам считалось большойчестью, и подарил ему охотничьи трофеи - застреленных оленя и кабана.

Петр IIумер в ранней молодости, когда ему не было и пятнадцати. Он не успел оставитьзаметного следа в политической и государственной истории России. Но именно ковремени его короткого царствования относится оформление императорской охотыXVIII столетия, с характерным для нее явным преобладанием псовой охоты над охотойс ловчими птицами.

Для АнныИоанновны охота также была сильной страстью. Став российской императрицей, онаустроила в Царском Селе все необходимое для охоты. При ней в парках, разбитыхвокруг дворцов, были устроены вольеры, менажи, зверинцы, в которых содержалисьзайцы, тетерева, олени, кабаны и косули. Ухаживали за ними специальнопривезенные для этого люди северных народностей - лопари и самоеды, которыехорошо знали повадки животных.

Посвидетельствам современников, императрице была свойственна страсть к стрельбе вцель. Во всех углах дворца у Анны Иоанновны под рукой были заряженные ружья. Влюбой момент она могла палить из окон в пролетающих птиц. Для этой забавы придворе содержали огромное количество птиц (соловьев, зябликов, овсянок, снегирей,канареек, чижей и коноплянок). По приказу императрицы их выпускали на свободу,начиналась стрельба, комнаты наполнялись дымом и запахом пороха. Придворныедамы пугались пальбы и треска, но Анна Иоанновна заставляла и их следовать еепримеру.

Оружие дляимператорской охоты закупалось влучших центрахЗападной Европы. В 1736 году поличному распоряжению императрицы Анны Иоанновны шесть французских ружей быливыписаны лично для нее из Парижа.

АннаИоанновна страстно любила и псовую охоту. В XVIII столетии на парфорсную охотувыезжали верхом или в особых экипажах - яхт-вагенах. Охотники устраивали облавуна диких коз, кабанов, оленей, лосей, зайцев, а придворные во главе симператрицей стреляли и травили их собаками. Газета "Санкт-Петербургскиеведомости" за 1740 год извещала читателей об охоте императрицы АнныИоанновны: "С 10 июля по 26 августа ее величество, для особливого своегоудовольствия как парфорс-яхтою, так и собственноручно... застрелить изволила: 9оленей (с 24, 18 и 14 отростками на рогах), 16 диких коз, 4 кабана, 1 волка,374 зайца, 68 диких уток и 16 больших морских птиц".

Послевосшествия на престол Елизавета Петровна свою любимую забаву в Царском Селевозвела в ранг официальной государственной церемонии: на охоты приглашалисьиностранные послы и гости. Обер-егермейстером был назначен Алексей Разумовский,который устраивал великолепные выезды. Государыня выезжала обычно в мужскомплатье. Ее окружала пышная свита кавалеров и дам, одетых чрезвычайно роскошно.В Царском Селе, в центре зверинца назначался сборный пункт, где разбивалисьбогато украшенные палатки. Императрица довела до невероятного великолепияобстановку выездов, наряды охотников и сам ритуал проведения охот. О том,насколько пышны и великолепны были царские охоты в то время, дает представлениесохранившееся описание одной из них, состоявшейся в окрестностях Царского Селав 1751 году. В охоте,- писал один из очевидцев,- "участвовало более 30знатнейших особ обоего пола, одетых в одинаковое платье, в бирюзового цветачеркески и в алые кафтаны, обшитые золотом и галунами". Охота началась вдвенадцатом и кончилась в шестом часу вечера. При прибытии императрицыЕлизаветы на сборное место там уже находилось до семидесяти егерей в черкесскомплатье, в алых суконных кафтанах и в длинных камзолах с золотыми позументами;при них было более трехсот гончих и борзых собак. Охота началась по звукупризывных рогов. Великолепие этого охотничьего праздника усиливалось еще болееучастием богато одетых слуг и придворных лакеев. Лошади всадников блестели драгоценнойсбруей. По возвращении с охоты участникам был предложен роскошный обед ввеликолепной палатке. Во время застолья играла музыка. Императрица возвратиласьв Петербург с этого праздника только в три часа ночи.

По приказуЕлизаветы Петровны в Царском Селе в центре зверинца по проекту Ф.Б. Растреллибыл построен охотничий павильон "Монбижу". Это был прелестныйпавильон в два этажа, с куполом в центре, с четырьмя боковыми корпусами.Легкая, элегантная, яркая постройка заключала средний зал с 16 колоннами. Междукрыльцами и по карнизам здание украшали белоснежные алебастровые статуи,чередующиеся с вазами и цветочными корзинами. Крыша и купол были окруженыдеревянной балюстрадой и позолоченной резьбой. Самое пышное убранство имелипокои, увешанные картинами, покрывавшими все стены зала наподобие шпалер.

Управляющийработами 15 декабря 1748 года получил указ от императрицы о том, что"яхт-камера" (охотничий зал) будет украшена картинами, исполненныминемецким художником Иоганном Фридрихом Гроотом. Мастер написал 43 картины"всякого звания и всех родов птиц и зверей", которые были развешаны впростенках центрального зала. Гроот также разместил живописные композиции вкуполе, на парусах и плафоне. Охотничьи сцены вошли составной частью в пышныйархитектурно-декоративный ансамбль и вызывали большой интерес у гостейрезиденции.

ОформлениеГроотом охотничьего павильона было событием совершенно новым для художественнойжизни России. Его картины воспроизводились в гравюрах и шпалерах, у него быломного учеников и последователей. Серия охотничьих картин в павильоне"Монбижу" стала уникальным явлением в развитии анималистическогожанра России.

МолодаяЕкатерина не менее императрицы Елизаветы Петровны увлекалась охотой, о чемоставила любопытные воспоминания. Лето и осень 1747 года "малый двор"проводил в Ораниенбауме, а Петр Федорович, как правило, в других резиденцияхотдельно от своей юной супруги. "Как только он там очутился, - вспоминалаЕкатерина, - все стало военным; он с кавалерами весь день проводил в караулеили в других военных упражнениях. Я покорилась своей участи: весь день с ружьемна плечах я охотилась". В другом месте "Записок" дано болееподробное описание: "Вот образ жизни, который я тогда вела в Ораниенбауме.Я вставала в три часа утра, сама одевалась с головы до ног в мужское платье;старый егерь, который у меня был, ждал уже меня с ружьями; на берегу моря унего был совсем наготове рыбачий челнок. Мы пересекали сад пешком, с ружьем наплече и мы садились - он, я, легавая собака и рыбак, который нас вез - в этотчелнок, и я отправлялась стрелять уток в тростниках, окаймляющих море с обеихсторон Ораниенбаумского канала, который на две версты уходит в море".

С годамииз непосредственной участницы она превратилась в заинтересованную зрительницупышных придворных охот. В годы ее правления императорская охота стала ещебольше, чем во времена Елизаветы Петровны, напоминать театрализованноепразднество, которое отнюдь не ограничивалось собственно охотой на зверя. Водин из приездов в Москву Екатерина II навестила шталмейстера ЛьваАлександровича Нарышкина в селе Знаменском под Москвой, на берегу Москвы-реки:во время обеда при каждом тосте стреляли из пушек; играл духовой оркестр изкларнетов и валторн, а в разных местах сада придворные егеря играли наохотничьих рогах. После обеда императрица вышла на крыльцо и любовалась напсовую охоту на оленей и зайцев, на поле за Москвой-рекой. В это время напротивдома Нарышкина крестьяне плавали на лодках под флагами, а в роще за рекойкрестьянки водили хороводы с песнями. После прогулки Екатерина II отбыла вМоскву при пушечной пальбе и колокольном звоне.

Однако истарые формы царской охоты еще не были забыты. Следуя традициям московскихгосударей, в XVIII столетии императрицы часто совмещали охоту с богомольнымипоездками в Троице-Сергиев и другие знаменитые древние монастыри.

Средироссийских правителей XIX столетия были также страстные охотники. Александр IIи Александр III оказались поклонниками больших зверовых охот на медведей,лосей, зубров, Николай II запомнился современникам как любитель ружейной охоты.

О том, чтоохота составляла неотъемлемую часть досуга императора Александра II,свидетельствуют многочисленные документы - записные книжки, камер-фурьерскиежурналы, мемуары современников. Страсть к этой забаве пробудилась у АлександраII весьма рано. По свидетельству его воспитателя К.К. Мердера,наследник-цесаревич уже в возрасте десяти лет неплохо владел техникой ружейнойстрельбы. С тринадцати лет великий князь Алексей Николаевич охотился на уток изайцев, в четырнадцать он впервые принял участие в охоте на волков. Страсть кохоте у цесаревича была столь велика, что порой он отдавал ей предпочтениеперед учебой.

Этоувлечение наследника естественным образом переросло в особые охотничьи сезоныимператора, начало которым положили коронационные торжества

АлександраII.

Императорскаяохота представляла собой хорошо продуманный ритуал. Помимо обычныхприготовлений вырабатывался подробный план действий, составлялся списокучастников охоты, а по ее завершении - подробный отчет о результатах охотыкаждого участника и сводные данные. Выбор места самой охоты зависел от общегоколичества дичи в угодье и конкретного участка обнаружения и обложения зверя. Впрограмме, помимо намечаемых для охоты кварталов, указывались схемыпередвижения людей, время и место стоянок экипажей и т.д. Обычно вимператорской охоте принимали участие государь, великие князья, свитскиегенералы, высокие иностранные гости, представители дипломатического корпуса,великие князья Николай Николаевич, Михаил Николаевич, Владимир Александрович игерцог Георгий Мекленбург-Стрелицкий - муж великой княгини ЕкатериныМихайловны. Среди иностранных гостей мы находим имена австрийского императораФранца Иосифа, великого герцога Карла Саксен-Веймарского, страстного охотника иколлекционера оружия принца Карла Фридриха Александра Прусского, третьего сынаФридриха Вильгельма III; принца Августа (Фридриха Эбенгарта) Вюртембергского,курфюрста Фридриха Вильгельма I Гессен-Кассельского, испанского посланникагерцога де Осуна, германского посла Швейница, прусского посланника принцаРейсса, французского посла Морни, австрийского военного агента баронаБехтольсгейма, сардинского генерала графа Долгрони, других высокопоставленныхлиц.

Передначалом охоты обычно устраивался завтрак в лесу. По воспоминаниям очевидца,"утром рано кухня с метрдотелем и камер-фурьером отправлялась на местоохоты; выбирали недалеко от зверя, хотя бы и в глуши леса, по возможностиоткрытое место; порасчистят несколько снег, приготовят стол, здесь же всторонке разведут плиту, и завтрак готов. Государь подходит к столу, делаярукою жест, приглашающий к завтраку; все подходят, окружают стол и завтракаютстоя; стульев не полагалось. Великолепная картина! Государь и вся свита одетыодинаково; только посреди этой группы вы видите рослую и величественную фигуруГосударя".

Охота, какправило, завершалась торжественным обедом. Вся добыча свозилась ко дворцу иукладывалась в определенном порядке. Первый ряд занимали трофеи, добытыеимператором, затем - прочих участников охоты. К этому времени составлялисьсписки добытой крупной дичи, часть которой передавалась участникам охоты,другая - в собственность анатомических музеев Академии наук, Академии художестви университетов.

Как и укаждого охотника, у Александра II были свои любимые виды охоты. Он любилружейную охоту на оленей, лисиц, зайцев, тетеревиные тока и тягу вальдшнепов,но особенно его привлекали большие зверовые охоты на медведей, лосей, зубров.Именно при Александре II медвежья охота вошла в моду высочайшего двора. Охотана медведя проводилась по определенному сценарию.

Как толькоегермейстерская контора получала известие от крестьян о найденном медведе, онасразу же направляла на место опытного егеря, чтобы он караулил зверя доВысочайшей охоты. Ко дню охоты из соседних деревень нанималикрестьян-загонщиков, которые поступали в распоряжение служителей императорскойохоты. Участникам охоты раздавались номера их мест, на которых они должны былинаходиться, не меняя своей дислокации. Егеря были вооружены охотничьими ножами,рогатинами и охотничьими ружьями, которые для облавы заряжались холостымизарядами. Когда начиналась охота, егеря умелыми действиями выставлялиобложенного медведя на номер государя.

Охота намедведя всегда представляла собой большую опасность. Так, во время охотничьегосезона 1872 года произошел несчастный случай. Охота проходила в Малой Вишере.Раненый медведь бросился на Александра II, и только меткость унтер-егермейстераИ.В. Иванова и расторопность рогатчика спасли жизнь императору. Позднее Ивановбыл награжден специально отчеканенной золотой медалью на Владимирской ленте снадписью "Благодарю", а рогатчик - медалью "За спасение".

Дляимператорских охот существовали специальные угодья с охотничьими дворцами,зверинцами и целым штатом придворных егерей.

Средимногочисленных царских охотничьих угодий Беловежская пуща являлась особо ценнымзаказником. На ее территории обитали зубры, лоси, косули, кабаны, зайцы, волки,лисицы, куницы, рыси, а из птиц - глухари, тетерева, рябчики, бекасы, журавли,цапли, совы. Осенью 1860 года Александр II положил начало высочайшей охоте вБеловежской пуще. Выбор места был не случаен. Охоту приурочили к важнымдипломатическим переговорам между Россией, Пруссией и Австрией. Поэтому иучаствовали в ней вместе с Александром II высшие представители государственнойэлиты немецких государств.

В ночь с 5на 6 октября 1860 года Александр II с герцогом Саксен-Веймарским прибыли вБеловеж. Там их уже ожидали приглашенные на охоту принцы Карл и АльбертПрусские, Август Вюртембергский и Фридрих Гессен-Кассельский со свитой. В честьвысоких гостей устроили фейерверк, и затем всех коронованных особ разместили вохотничьем дворце императора.

Охотаначалась утром следующего дня, но ей предшествовала долгая и тщательнаяподготовка. В течение нескольких дней до начала охоты две тысячи загонщиковустраивали в заповеднике облавы на зубров, лосей, серн, кабанов, лисиц, волков,барсуков, зайцев и загоняли их в зверинец. На его же территории построили для охотников12 крытых галерей - штандов, замаскированных ветвями. Первый штандпредназначался для Александра II, следующие пять - для австро-германскихпринцев, остальные - для свиты императора. Для публики у стен зверинца былустроен амфитеатр.

Нарассвете 6 октября все действующие лица заняли свои места в крытых галереях иамфитеатре - согласно табели о рангах и отведенной им роли. По сигналуимператора загонщики погнали зверей к стрелковой линии, а после ружейноговыстрела лесничие спустили гончих. Охота, продолжавшаяся до четырех часовпополудни, оказалась удачной: было убито 44 зверя, в том числе 16 зубров и 4кабана, из них охотничьими трофеями императора стали 4 зубра и один кабан.Вечером того же дня Александр II устроил в честь высоких гостей обед всопровождении оркестра Великолуцкого пехотного полка. 7 октября охотапродолжалась до двух часов: было убито 52 зверя, добычей императора стали 6зубров.

АлександрII был удовлетворен организацией и результатами охоты, которая обошлась казне в18 тысяч рублей серебром. Местные чины управления государственных имуществ былипредставлены императору и награждены бриллиантовыми перстнями, некоторые изобъездчиков - золотыми часами, крестьянам выдали денежные премии.

Шкурыживотных, убитых принцами, были переданы в их собственность. Несколько зубров,подстреленных на охоте, стали экспонатами университетских музеев (в частности,музея Фрейбургского университета в великом герцогстве Баденском).

В памятьоб охоте Александр II и принц Карл Прусский обменялись подарочными кубками ивсе участники охоты расписались в альбоме почетных гостей.

Увлеченностьбольшими зверовыми охотами передалась и Александру III. По воспоминаниям графаСергея Дмитриевича Шереметева, человека осведомленного, близкого и преданногоимператору, "государь был в душе охотник и хороший стрелок".Излюбленным местом охоты Александра III стали окрестности Гатчины, которую онизбрал местом своего постоянного проживания. Здесь царская семья и обычносопровождавшие ее великие князья участвовали в веселых пикниках на лонеприроды, в загонных охотах или прогулках по лесу с ружьем. В этих местахохотились на волков, оленей, ланей, лисиц, зайцев. Из птицы чаще билитетеревов, фазанов, глухарей, реже - уток.

Ногосударь не упускал случая поохотиться и на крупного зверя. "...ИхВеличества намереваются ехать на медвежью охоту на будущей недели в среду, -сообщал великий князь Владимир Александрович начальнику императорской охотыГ.А.Черткову. - Выезд из Гатчины на 10 ч. утра. Полагаю, что кроме Императрицыв охоте примут участие еще две или три дамы. Было бы совершенно достаточно,если бы Вы приказали приготовить восемь нумеров. Настаиваю на завтраке в лесу:в прежние времена всегда так делалось; времени же для устройства и расчисткиподходящего места много впереди".

Через двенедели Александр III уже сам сообщал Черткову: "Охоту на медведей можнобудет устроить в четверг 18 марта. Пригласить: 1. В.к. Владимира Ал., 2.Алексея Алек., 3. Михаила Николаевича, 4. Гр. Воронцова, 5. Рихтера, 6.В.А.Шереметева, 7. Кн. В.А. Барятинского, 8. Н.Г.Гирша. Поезд заказан в 10 ч.утра".

Средиучастников охот были и иностранные гости, появление которых на подобныхмероприятиях не всегда диктовалось только охотничьими пристрастиями. В письме кЧерткову великий князь Владимир Александрович писал: "Я предложил герцогуЭдинбургскому ехать на охоту ночью во вторник после нашего бала, по варшавскойдороге на станцию Билак. Закажу поезд к 5 ч. утра. Нумеров потрудитесьприказать приготовить не более четырех. Я бы очень желал, чтобы обоих медведейубил мой beau-frere. Надеюсь, что времени для нужных распоряжений ещехватит".

Опоследнем охотничьем сезоне Александра III в Беловеже в 1894 году сохранилисьлюбопытные воспоминания гродненского начальника почт и телеграфов Н.К.Полевого:

"Ввосьмом часу утра охотники обыкновенно выезжали в лес; до места охоты ониотправлялись в экипажах; интересно было видеть этот выезд. Все участвующие,даже государь император, были в охотничьих нарядах серого цвета, мягких шляпах;трудно было с непривычки разузнавать их в этой одежде. Впереди в парной бричкеехал заведующий охотой, указывая путь; за ним коляска государя, и так далее. Вто же время особо выезжала на место охоты царская кухня в нескольких специальнодля этого устроенных громоздких экипажах. В них помещались особый походныйочаг, ледник, ящики с посудой и провизия... В половине дня делался перерывохоты, и все участвующие в ней приглашались к завтраку. Для производства облавывызваны были в Беловеж две роты солдат; я видел, как они, обыкновенно раноутром, шли к месту охоты с небольшими флагами в руках. Им тоже готовилсязавтрак. После завтрака охота возобновлялась и длилась часов до пяти, когдаохотники возвращались во дворец и садились за обед.

В этовремя подвозили ко дворцу всю убитую дичь; везли ее наемные крестьянскиеподводы. Зубров убивали редко; условлено было щадить их; но они изредкапоявлялись в этой выставке, и в виде огромных экземпляров. Многочисленнее всегобыли козы, олени и особенно кабаны. Олени красные были очень крупны, с ветвистымирогами. Всю эту дичь красиво раскладывали у крыльца дворца; на каждом животномбыла привязана записка, кто убил его. Когда получалось известие, что царскийобед окончен, охотники зажигали факелы для освещения разложенной дичи, и одиниз них трубил что-то в огромный охотничий рог, давая знать, что выставка дичиготова. Выходили на крыльцо император, императрица, вся царская семья и свитаих; подходили к дичи, любовались красивыми животными, рассказывали об особенноудачных выстрелах... По уходе царской фамилии старший повар выбирал, чтопризнавал нужным для царской кухни; остальная дичь раздавалась лицам, прибывшимв Беловеж для услуг государю".

Наряду сзверовыми охотами большой популярностью при дворе пользовалась псовая охотавеликого князя Николая Николаевича в имении Першино. Здесь он создалспециализированное охотничье хозяйство с обширным штатом прислуги.

Охотавеликого князя была уникальной по составу, кровности псовых борзых и стайгончих. Она славилась не только в России, но и в Европе. Это был свой мир, сосвоими правилами, традициями и языком. Охота великого князя состояла из двухстай гончих, по 45 собак в каждой, и 10 собак запасных; одна стая - окрасомбагряная, русской крови; другая - окрасом соловопегая, смешанных кровей,выведенная самим великим князем. Кроме них в его хозяйстве было еще 130 борзых,87 лошадей и 78 человек служащих. Обучением борзых собак занимался старшийпсарь (доезжачий). Он же распоряжался этими собаками во время охоты. Псовойохотой руководил ловчий. Выжлятник ведал гончими собаками, борзятник - борзыми.Все имели форменную одежду: доезжачий и выжлятники носили красные полукафтаны,подпоясанные черными ремнями, шапки белого барашка с красным верхом, шаровары идлинные сапоги, а у борзятников были синие полукафтаны, у стремянных -отделанные золотым галуном полукафтаны и черные барашковые с синим верхомшапки. Охотничьими принадлежностями были кинжал в ножнах, арапник, сигнальныйрожок (у борзятников - полукруглый, у выжлятников - прямой) и волчьи тенета,особые сети для ловли зверей или птиц.

Правильнаяпсовая охота с борзыми и гончими собаками велась только комплектной охотой,состоящей из стаи гончих в 18 - 40 собак с доезжачим и двумя выжлятниками и15-20 сворами борзых по 3-4 собаки в каждой, с охотниками или борзятниками.Обычно с гостями в поле выезжало от 25 до 28 свор. Как правило, охотились возлеПершина в любое время, а осенью перемещались в отдаленные места, так называемыеотъезжие поля. Сущность охоты с борзыми и гончими состояла в том, что доезжачиенаправляли гончих на след зверя, которого они выгоняли из леса, болота илиоврага на открытое место, где его поджидали борзятники. В нужный момент ониспускали борзых со сворки (поводок, на котором водят пару или несколькихборзых), и те усиленным галопом преследовали гончих и зверя, пока собаки несхватят его. Когда зверь был пойман, охотник, соскочив с лошади,"принимал" его от собак. Зайца "откалывали", вонзая нож вгрудь между плечами, "отпазанчивали" и "вторачивали" взадние торока к седлу за задние ноги. Лисицу убивали ударом кнутовища арапникапо голове и "вторачивали" за шею. Волка били ножом под левую лопатку,либо брали живьем для устройства садки - травли собаками; в этом случае его"сострунивали", сдавливая челюсти петлей.

Главнымраспорядителем на охоте был великий князь Николай Николаевич: он определялместа охоты, время выезда, и то, кому и где занимать какой лаз. В императорскойпершинской охоте принимали участие 10-15 человек: великие князья, приближенныеи гости царя. Охота длилась, как правило, две-три недели. Псовая охота в зимнеевремя велась с конными загонщиками и со сворами на санях. Причем онаподразделялась на три вида: "на съездку", когда зверя отыскивали последу, "на глазок" - старались увидеть зверя без следа, и с помощьюпривады. Зимняя охота обычно начиналась с того, что рано утром окладчикивыезжали на приваду. Обнаружив волков, они обкладывали их. В Першиноотправлялся верховой с сообщением о наличии волков на приваде. Получив этоизвестие, охотники на 12-15 санях выезжали к месту охоты. Загонщики начиналигнать волков, изредка трубя в рожки и направляя зверя к сворам, находящимся всанях вместе с охотниками. Охотники старались как можно ближе подпустить волковк себе и вовремя сбросить из саней собак, которые устремлялись к зверю итравили его.

На большихвеликокняжеских охотахбольшое значениепридавалось ритуалу. Самымторжественным событием охотничьего дня была "штрека" - пиршествопосле охоты. Возле убитых зверей выстраивалась полукругом вся охотничья командас факелами в руках. При появлении великих князей егеря трубили в фанфары. Затемзаведующий охотой приветствовал высоких гостей, и егеря снова трубили вфанфары, отдавая своеобразные почести зубру, оленю, лосю - по порядку значениядичи. Музыка придавала особый колорит русской охоте. При императорской охотесуществовал оркестр духовой музыки, и музыканты входили в число штатныхслужителей великокняжеской охоты.

Николай IIтакже всю жизнь любил охоту, считая ее настоящим мужским занятием,"освежающим душу", и старался использовать любую возможность, чтобыпоохотиться в Гатчинском ремизе - на зайцев и фазанов, в Петергофе - на уток, вБеловеже - на зубров и оленей, в Мюрштеге с австрийским императором- на"никогда не виданную дичь". Все охотничьи эпизоды он подробнозаписывал в дневнике. "Стоял чудный солнечный день при 4о тепла. Поехаливдвоем к обедне в 10 час. Затем, вернувшись и наскоро переодевшись в охотничьеплатье, отправился на станцию, - писал Николай в своем дневнике 11 января 1904года. - Там уже ждали все участники, с которыми поехали в Гатчину. Завтракали впути. Облава была в фазаннике около Ремиза. Глубоко наслаждался великолепнойпогодой и весенним днем. Охота была весьма удачная - всего убито 879 штук.Мною: 115 - 21 куропатка, 91 фазан, беляк и 2 кролика..." Спустя неделю вдневнике сделана похожая запись: "...Отправился с Мишей на жел. дор. и состальными охотниками в Ропшу, куда прибыли около часу дня. Охота была в том жефазаннике и вышла очень удачною. Всего убито: 489. Мною: 96 - 81 фазан и 14куропаток и беляк. Погода стояла отличная, тихая и теплая. Гнали охотничьикоманды. В 6 вернулся домой очень довольный днем".

Увлеченностьотца передалась великим княжнам. О своем участии в настоящей охоте великаякняжна Татьяна Николаевна с восторгом сообщала 21 сентября 1912 года из Спалысвоей тетушке - великой княгине Ксении Александровне. "Моя милая тетяКсения.... В Беловеже было ужасно весело. Мы ездили с Папа на охоту Ольга и я.Мари была с Анастасией только два раза. Я стояла два раза у Папа на номере, разу кн. Голицына, раз у кн. Белосельского и раз у Дрентельна. Ужасно былохорошо".

Судя позаписям в дневнике,последний разв своей жизни Николай II охотился 9 марта1914 года под Ропшей.

На этомкончилась в России придворная охота.

Говоря об охотничьих традициях в целом стоит сразу отметить, что охотник в большинстве случаев — это не варвар, убивающий беззащитных животных только ради удовольствия. Чаще всего охотник — это добрейшей души человек, который по настоящему любит природу и умеет радоваться каждому моменту, проведенному на охоте. Ведь охота для него, это лишь предлог, которым он пользуется для того, чтобы сбежать от повседневной жизни, следуя древнейшему на планете инстинкту — охотничьему. Охотники не только умеют любить природу, но и беречь ее и грамотно распоряжаться ее дарами.

В течении всей своей истории человечество отстаивает свое право на существование борясь со стихиями,дикими зверямии конечно же голодом. Фактически можно сказать что благодаря охоте сейчас на земле существуют люди, в том числе и те, которые выступают как ярые противники охоты. Так как охота была фактически основой существования наначальном этапечеловеческого общества, то логично, что как и всякий другой труд, охота и необходимости переросла в потребность. На протяжении целых поколений формировалась культура и этика охоты, которые по своей природе являются гуманными, так как появились во имя продолжения жизни, а не прекращения ее.

Охотничья культура должна закладываться сраннего возраста. Юный охотник должен быть достоен наследия своих предков, чтить и почитать веками установленные законы и заветы.

В первую очередь охота должна быть «правильной». Сразу отметим что в этот термин закладывается нечто большее, чем простое следование тем или иным ограничениям. Более подробно традиции правильной охоты разберем на примерах

Прежде чем начинающий охотник возьмется он должен овладеть знаниями об охоте и природе в целом. Иначе его охота будет «неправильной». Фактически, его успех его охоты будет либо в целом зависит от случаz или работы егерей, начиная от поиска зверя и заканчивая охотой на него. Каждая охота такого горе-охотника будет проходить под девизом «Авось повезет» и сопровождаться нервозностью, неготовностью к встрече с зверем, стрельбе на удачу, непременным атрибутом которой будут подранки и запрещенная добыча в виде беременных животных. Как правило трофеи, добытые такими «удачливыми» охотниками не приносят им удовлетворения, так как в глубине души они понимают, что это не их заслуга, а воля случая.

Другое дело «правильная» охота. В первую очередь она основывается как на определенных методиках охоты, опыте, накопленном в течении многих поколений, и конечно же личном участии в организации охоты. Как правило, азы «правильной» охоты постигаются довольно долго, по несколько лет. Изучаются способы охоты, методы, повадки зверей, особенности охоты на каждый их вид и конечно же будущие охотничьи угодья. «Правильная» охота не исключает некоторой доли везения, но все же основную ставку каждый умелый охотник должен делать на свои знания и опыт.

И хотя изучение всех премудростей охоты занимаетдолгое время, первое что должен изучить каждый начинающий — это охотничьи традиции и этику. Приведем основные положения этики каждого охотника:

• Трофее нельзя считать случайную добычу. А если к тому же случайная добыча является запрещенной, например тетерев или глухарь, которых охотник должен прятать, то это настоящий позор для уважающего себя охотника. Именно поэтому у охотников появилось традиция нести трофеи до дома так, чтобы их все видели.
• Охотникам под любым предлогом запрещается стрелять по чайкам, мелким животным и птицам, которые не могут представлять собой трофей. Стрельба ради забавы — признак плохого охотника. Так же настоящие охотники крайне негативно относятся к «героям» которые хвастаются тем, что отстреливают хищных птиц — соколов, орлов, сов и т. д.
• По традиции охотник обязан забирать с собой весь трофей, добытый на охоте, стараясь не допустить при этом лишних страданий раненного животного. Наивысшим показателем мастерства охотника, например является такой выстрел при котором олень умирает еще до того как рухнет на землю. Настоящая охота никогда не была простым бездумным истреблением беззащитных животных ради удовлетворения жажды убийств.
• Стоит отметить, что опытные охотники больше ценят сам процесс поиска и выслеживания добычи, чем ее убийство. Выстрел по дичи, лишение ее жизни никогда не смаковалось в нашей охоте. Недаром ею увлекались такие гуманисты, как Л. Н. Толстой, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, С. Т. Аксаков.

На протяжении все истории охоты формировались этические и правовые нормы проведения охоты. Как правило, большая часть данных норм связана в первую очередь с моральной и практической стороной дела. К примеру, у таежных охотников добыча присваивается тому, кто первый взял ее след, а тем более ранил животное. Опытный таежный охотник в любом случае не упустит добычу. Даже если будет преследовать ее несколько дней. Другое дело — облавная охота. Здесь добыча присуждается тому, чей выстрел повалил зверя.

Ни для кого не секрет, что задача по воспитанию хорошей охотничьей собаки крайне сложна, поэтому этикет хорошего охотника запрещает стрелять по зверю, преследуемому чьей то собакой. При этом, даже если вы выстрелом убьете дичь, она все равно принадлежит владельцу собаки, но он должен вам патрон в качестве компенсации.

Это лишь малая часть всех негласных охотничьих традиций, которые составляют этикет настощего охотника, но их можно назвать основополагающими. Если вы хотите стать настоящим охотником, то обязательно изучите охотничьи традиции и чтите их. Вы не только заслужите уважение других охотников, но и проникнетесь духом «правильной» охоты.

Про охоту у нас говорили так: «Соколиная - царская, псовая – барская, ружейная – крестьянская». Похоже, большинство нынешних охотников – приверженцы крестьянской охоты.

Царская охота

С практической точки зрения, соколиная охота – занятие бессмысленное: ничтожная добыча (утка, пара зайцев) явно не стоила затраченных усилий. Впрочем, добыча особого значения и не имела: соколиная охота затевалась исключительно для развлечения.

С. Бабюк. Соколиная охота

Она хоть и называется соколиной, однако участвовали в ней ещё и ястребы. А когда эта забава полюбилась нашим предкам, доподлинно неизвестно, однако уже в IX веке свой соколиный двор был у князя Олега. И захваченный половцами князь Игорь в плену охотился с ястребом: «Волю ему даяхут, где хочет ту ездяшет и ястребом ловяшет». Ничего себе плен, где хотел, там и ездил! А в «Русской правде» Ярослава Мудрого были статьи об охоте вообще и о ловчих птицах в частности: за кражу птицы полагался штраф три гривны (как за побои простолюдина).

А княжить кто будет?

Бывало, власть предержащие так увлекались охотой, что пренебрегали своими обязанностями. Так, в 1135 году новгородцы упрекали князя Всеволода Мстиславовича: «Почто ястребов и собак собра, а людей не судяше и не управляюще…» Думаете, князья образумились? Да ничего подобного – через 130 лет с тем же самым упрёком горожане обращались к Ярославу Ярославовичу…

Ловчие птицы были частью дани Золотой Орде, причём один хороший кречет шёл за трёх скакунов. Птиц отправляли и в подарок – другим князьям и зарубежным правителям. Но путешествия были долгими, птицы часто не переносили тягот дороги, так что порой приходилось преподносить только крылья и голову покойного, это принималось как нормальный подарок. Не потому что кому-то нужна была мумифицированная птичья голова, а как знак того, что дар принят и оценен.

Страсти Тишайшего

Иван Грозный дорожил своими птицами, и как раз в его время возник Сокольничий приказ, контора, ответственная за соколов и прочие детали царской охоты. Появились и придворные звания сокольничего и ловчего, но самым азартным царственным соколятником был Алексей Михайлович, оставивший нам «Урядник Сокольничья пути» – писавшийся под личным присмотром государя устав, регламентирующий соколиную охоту и всё, к ней относившееся.

Тишайший знал имя чуть ли не каждой своей птицы, собственно, он сам эти имена обычно и придумывал. Его пернатые были так хороши, что иностранцы интересовались – откуда такая красота? Но и места, где ловили птиц, и пути, которыми ловцы-помытчики везли их ко двору, и способы приручения и обучения пернатых охотников считались государственной тайной. Иноземцам птиц не показывали: любоваться можно было только издалека.

Алексей Михайлович даже приказал пошить для своих сокольничих особую одежду: шитые золотом красные кафтаны, красные или золотые сафьяновые сапоги с длинными загнутыми носами, бархатная, отороченная соболем шапка, роскошная, отделанная драгоценными камнями перчатка…

Свои наряды были и у птиц: закрывающая глаза шапочка-клобук, нагрудники, нахвостники, обножки (кожаные кольца на лапки), должик, раззолоченный шнур-поводок. И последний штрих – колокольчики: по их звону сокольничий, даже не видя птицу, мог понять, куда она делась и чем занята.

Не остались в стороне от царской милости и помытчики (ловцы) соколов, ежегодно привозившие ко двору Алексея Михайловича минимум двести птиц – с Белого моря, из Заволжья, с Урала… В общем, были они людьми занятыми, а работа их считалось такой важной, что их освобождали от повинностей, положенных прочим подданным русского царя.

Соколиная охота царя Алексея Михайловича, реконструкция в Коломенском

Царские охоты были недёшевы. А ведь помимо особо роскошных многодневных выездов Тишайший почти ежедневно, а то и дважды в день устраивал ещё и мини-охоты. Каждый раз его сопровождали сотни сокольничих, солдат, конюхов, охотников, поваров и прочей челяди. Кавалькада неспешно доезжала до места охоты, к заранее разбитым шатрам. Царь подавал сигнал, звучали рожки, и сокольничие пускали своих питомцев за добычей. Самого удачливого пернатого охотника подносили к царю, чтобы они друг другом полюбовались.

Охотился царь обычно под Москвой (а понынешним временам– практически в центре) – на Девичьем поле, в селах Хорошеве, Ростокине, Тайнинском, Семеновском, Преображенском, иногда брал с собой царицу и сыновей, Фёдора и Петра. Но выросший Пётр к охоте оказался равнодушен. А вот Елизавета Петровна иногда на соколиные охоты выезжала – обычно к Угрешскому монастырю, под Люберцы. Изредка с птицами охотились Пётр II, Екатерина Великая… Но былого размаха уже не было.

Последняя охота

Последняя царская соколиная охота официально проводилась в 1856 году по случаю коронации Александра II. Конечно, охота с ловчими птицами не исчезла совсем, но то была бледная тень охот прежних веков. Мало того: пришло время, хищных птиц сочли вредными – ведь они воруют наших кур и кроликов! – и стали их уничтожать.

Охоты царского размаха устраиваются и сегодня, но, увы, не в России. У нас энтузиасты пытаются возродить традицию, но это очень непросто – дорого, ведь нужны не только птицы, но и помещения для них, и егеря, тренеры, и станции для обучения, кони и конюшни, богатые дичью охотничьи угодья, наконец. Ну а пока роскошные соколиные охоты возможны разве что в нефтяных арабских королевствах. Причём охотятся шейхи в основном с нашими птицами – за российских сапсанов и балабанов, всё таких же прекрасных, они готовы платить, как за «роллс-ройсы».

Собачье время

Место получивших отставку птиц заняли собаки: началось время грандиозных псовых охот, и хоть пословица назвала их «барскими», цари и царицы ими не пренебрегали.

Наша псовая охота уникальна: в других странах охотились либо с гончими, либо с борзыми, а у нас – с теми и другими одновременно. Появившаяся на Руси еще в XV веке, особо любимой псовая охота стала в послепетровские времена. Такой охоте требовалось много обслуги: егеря, псари, конюхи, повара и музыканты для пира… И пара лекарей: эта бесшабашная скачка в неизвестность, полную оврагов, пней, рытвин, коварных кротовых нор, без несчастных случаев не обходилась.

«Для особливого своего удовольствия»

Юный Пётр II был подростком спортивным. Он обожал псовую охоту, но только не в Петербурге – бросив все дела, он надолго уезжал в Москву, в село Измайлово. Он умер, не дожив до пятнадцати лет, и как император сделал немного, но вот моду на псовую охоту завести успел.

Анна Иоанновна любила пострелять: в её дворце повсюду стояли ружья, и императрица, увидев летящую ворону или другую птицу, палила по ней прямо из окна, отчего, говорят, придворные дамы падали в обморок. Но это так, разминка – на настоящей охоте добыча была солиднее. Как сообщалось в газетах, только однажды «Её Величество, для особливого своего удовольствия, застрелить изволила 9 оленей, 16 диких коз, 4 кабана, 1 волка, 374 зайца, 68 диких уток и 16 больших морских птиц»…

В. Серов. Пётр II и цесаревна Елизавета на псовой охоте

При Елизавете Петровне псовая охота стала ещё роскошнее. Разукрашенные шатры на сборном пункте – обычно в устроенном ещё Анной Иоанновной царскосельском зверинце; невероятные наряды охотников (и самой императрицы, часто выезжавшей в мужской одежде); толпы егерей, обряженных то в черкески, то в шитые золотом камзолы; сотни борзых и гончих; породистые кони в драгоценной сбруе, а для не желавших ехать верхом – специальные экипажи, яхт-вагены…

Екатерина II по молодости любила, поднявшись до зари, скромно пострелять уток в компании одного егеря и одной собаки. Но со временем её придворные охоты приобрели размах: к роскошествам прежних цариц добавились украшения вроде пушечных выстрелов во время обеда и водивших хороводы нарядных поселянок. А потом, бывало, раздавался колокольный звон – её величество отбывала в паломничество: императрица часто совмещала скачку за зверем с поездкой по святым местам.

Император и медведь

Охоты Александра II тоже впечатляли – и роскошью, и многолюдством, иногда в них участвовало под три тысячи человек. Ему нравились все мыслимые виды охоты, но больше всего – зверовая: на зубров, лосей и особенно на медведя. Стоило крестьянам где заметить медведя, как тут же на место выезжал специальный егерь, которому полагалось следить за будущим трофеем, чтобы, когда прибудет царственный охотник, всё было готово. Такая охота была опасной – однажды раненый зверь набросился на императора. Спасли его егерь и рогатчик, то есть человек с рогатиной – это древнее орудие хождения на медведя было актуально и в XIX веке.

Н. Самокиш. Русская охота

А одной из лучших псовых охот того времени считалась та, которую устраивал великий князь Николай Николаевич в своём имении Першино. Больше двух сотен лучших гончих и борзых, сотня лошадей, толпа обслуги – егеря, ловчие, выжлятники, борзятники, стременные, доезжачие, – все в нарядной униформе. Эти охоты могли длиться неделями, а завершались они ритуальным пиром: охотники с факелами вставали вокруг горы убитых животных, егеря трубили в фанфары, играл оркестр.

Конец эпохи

Николай II тоже был охотником и даже старших дочерей успел увлечь. В 1914 году он охотился в последний раз. И больше придворных охот у нас не было.

На самом деле, большие охоты начали умирать ещё раньше, а с отменой крепостного права и вовсе стали редкостью. Ведь что надо для псовой охоты? Огромные, богатые зверем угодья и немалые деньги, а ко второй половине XIX века и то, и другое у дворян стало заканчиваться. И охоты, подобные выездам орловского помещика Киреевского (с этих выездов Толстым, с Киреевским знакомым, была писана охота в «Войне и мире»), сменились тихим хождением по лесу с ружьем и собакой, а то и вовсе без оной. Наступило новое время – время охоты «крестьянской».