Самый безумный подвиг. Ханнес Линдеман - "Либерия II"

ПЕРВАЯ ПОПЫТКА Вито Дюма -

13 декабря 1931 года из французского порта Аркашон вышел в океан шлюп. Событие это не представляло быособого интереса, если бы не то обстоятельство, что на палубе двенадцатиметровой яхты находился лишь один человек. Через двенадцать лет ему было суждено войти в плеяду великих мореплавателей-одиночек. Вито Дюма родился в 1900 году в Буэнос-Айресе. Родители Дюма были выходцами из Франции. Никто из его предков не был связан с морем. Сам Дюма много времени проводил на воде. Он с детства увлекалсяспортивным плаванием, а затем ходил под парусами в заливе Ла-Плата. Интересовала его и морская навигация, и о ней он прочел немало книг. Тяжелые материальные условия заставили его в четырнадцать лет пойти работать. Дюма занимался в Академии изобразительных искусств, но отсутствие средств не позволило завершить учебу. Хотя финансовая сторона жизни Дюма складывалась неблагоприятно, он не бросал спорта, посвящая свободное время любимым занятиям - плаванию и парусному спорту. На 23-м году жизни Дюма добивается большого успеха. Он за двадцать пять часов пересекает вплавь залив Ла-Плата. Этот рекорд привлекает внимание к талантливому пловцу и открывает перед Дюма новые возможности, а слава о его успехах достигает Европы. В 1931 году Дюма выходит победителем в проводившихся в Парижемеждународных соревнованияхпо плаванию. После соревнований он решает вернуться в Аргентину на яхте. Дюма купил старую (построенную в 1912 году) спортивную яхту. длиной 12,5 метра и шириной 2,2 метра, которая, хотя и была спортивным судном с большими кормовым и носовым свесами, все же не вполне подходила для плавания по океану. Вопреки советам опытных моряков и опасениям друзей Дюма, дав яхте новое имя и проведя необходимую подготовку, отправился в путь. Первый переход его далекого рейса, ведущего от Аркашона через Бискайский залив до Виго в Испании, занял девять дней, за которые яхта прошла 500 миль. Этот путь показал мореплавателю, насколько трудно управлять в одиночку такой большой яхтой. Но отступать было поздно. Тысячемильный путь до Канарских островов преодолел при переменных ветрах за шестнадцать дней. В Л ас-Пальмас Дюма прибыл 11 января 1932 года. Во время двухнедельной остановки моряк тщательно подготовил яхту к трудному океанскому переходу к берегам Южной Америки (трасса рейса приведена на стр. 139). 27 января яхта Дюма вышла из порта. Перед мореплавателем простиралось свыше 4000 миль пути по безбрежному океану. Но Дюма был полон веры в себя и свою яхту. Вскоре контуры Канарских островов растаяли за кормой... Пологие волны и сильные ветры подгоняли яхту, шедшую с большой скоростью. миновал острова Зеленого Мыса и двинулся на юг. Даже тропические штили были не в состоянии надолго задержать яхту. Войдя в южное полушарие, Дюма берет курс на юго-запад и приближается к Американскому континенту. 13 марта, после сорока пяти дней плавания, преодолев 4200 миль, подошел к Риу-Гранди. Атлантический океан покорен! Одинокий моряк победоносно вошел в круг знаменитых мореходов. Его с почетом принимают в морских испортивных клубах, а местная пресса расточает в его адрес восторженные похвалы. Следующий отрезок пути - небольшой прыжок па трассе в 400 миль от Риу-Гранди до Монтевидео. Подхваченный Бразильским течением, проходит этот путь за неполные четыре дня. После двухдневной стоянки яхта отправляется в последний этап большого пути, через Ла-Плату к Буэнос-Айресу, домой. На оставшиеся 140 миль уходит два дня, и 13 апреля, после четырехмесячного плавания, прибывает в порт. За семьдесят шесть дней яхта, управляемая Дюма, успешно преодолевает 6270 миль пути. Это путешествие в одиночку через океан принесло Дюма славу. В течение многих дней ему пришлось рассказывать о перенесенных трудностях и приключениях и отвечать на многочисленные и разнообразные вопросы. Однако наступает день, когда нужпо снова окунуться в прозу действительности. И все же во время обычной каждодневной работы и забот о куске хлеба Дюма не покидают мысли об океанах, через которые он жаждет повести свою яхту по кругосветной трассе. Работая сверх сил и урезая себя во всем, Дюма сумел в течение трех лет скопить сумму, достаточную для постройки небольшого, но способного противостоять стихии судна. В 1934 году он уже приступает к постройке яхты. В проектирование и постройку судна Дюма вкладывает и свои силы. Наконец яхта, ставшая впоследствии известной всем морякам мира, построена и спущена на воду. Дюма, изнуренный трехлетней тяжелой работой и годом, ушедшим па постройку яхты, не может нарадоваться. Он много времени проводит на, совершенствуясь в мореходном искусстве и убеждаясь в надежности нового судна. К сожалению, когда почти все было готово, судьбе было угодно поломать его планы. Семейные обстоятельства вынуждают Дюма сделать в 1938 году то, что раньше представилось бы ему невероятным. Он продает яхту. На полученные от продажи деньги Дюма приобретает трактор, сельскохозяйственный инвентарь, скот и приобщается к фермерскому труду.

ЧЕРЕЗ Вито Дюма -

Вито Дюма, прославившийся в 1932 году смелым одиночным переходом из Европы в Южную Америку, не думал останавливаться на достигнутом. Он мечтал о кругосветном плавании. Хаотичные на первых порах планы стали мало-помалу обретать конкретную форму. Со свойственными ему тщательностью и упорством моряк начал планомерную подготовку. Он решил плыть кратчайшим, но и неизмеримо более трудным путем через, опоясывающие южное полушарие в Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Это районы постоянных штормов, туманов и довольно холодной погоды. По этой трассе до него никто из мореплавателей-одиночек еще не ходил. На нередко пропадали без вести не только малые, но и большие парусные суда. Чтобы совершить кругосветное плавание, следуя по этому маршруту, нужно было, преодолевая штормовые ветры и двигаясь на восток, обогнуть три больших мыса: Горн, Доброй Надежды и Южный. Преодоление этой трассы по тем временам было пределом возможности моряка-одиночки, идущего под парусами. Впрочем, к тому времени только Хансену удалось в одиночку обогнуть мыс Горн - но с востока на запад. Для осуществления смелого замысла требовалось совершенное судно, возможно, даже более совершенное, чем, или. Руководствуясь собственным опытом, изучив специальную литературу и приняв к сведению советы моряков, познавших тяготы плавания в 40-х широтах, Дюма разработал принципы, а затем и план постройки. Яхта должна была нести две мачты, иметь длину 9,7 метра, ширину 3,3 метра, осадку 1,7 метра и 3,5 тонны балласта; парусность около 40 квадратных метров. Такая непропорционально малая площадь парусов (у яхт этого типа и длины она достигает 50 квадратных метров) - с учетом их назначения - увеличивала остойчивость яхты, облегчала работу с парусами и сокращала время на взятие рифов. К постройке приступили в 1934 году, и в том же году судно было спущено на воду. Дюма провел на яхте несколько пробных рейсов и убедился в ее достоинствах - хорошей остойчивости, легкой управляемости, способности идти по курсу с закрепленным рулем (в том числе и против ветра). Казалось, что момент выхода в просторы океанов уже близок. Но в 1938 году непредвиденные обстоятельства вынудили Дюма отказаться от. путешествия. В связи с финансовыми затруднениями он продал яхту и вынужден был заняться сельским хозяйством. Шли годы. Дюма работал на ферме, но от мечты не отказывался. Все свободное время он посвящал изучению лоций, карт, метеорологии и штурманского дела. Его труды не пропали даром. Когда финансовое положение несколько улучшилось, моряк решил продать землю, выкупить яхту и осуществить задуманный рейс. Как только стало известно о его намерении и поддерживаемый друзьями Дюма начал готовиться к плаванию, снова возникли трудности, связанные с продажей его фермы. Но Дюма знал, что медлить больше нельзя. Ему уже минуло 42 года, война захватывала все новые государства, да и 27 июня 1942 года яхта покинула Буэнос-Айрес. В переходе до Монтевидео через залив Ла-Плата Дюма сопровождал один из его друзей. 1 июля вышел в океан при ветре, достигавшем 8 баллов. Многочисленные провожающие скоро потеряли яхту из виду. Дюма взял курс на юг. Перед ним первый участок пути - свыше 4000 миль по Атлантическому океану. В полдень 7 июля моряк определил местоположение. Яхта находилась в 47 милях к востоку от Монтевидео. Если верить картам и лоциям, то в это время года на данной акватории двадцать четыре дня из тридцати господствуют штормы. Но вопреки ожиданиям стояла штилевая погода. С наступлением ночи поднялся юго-восточный ветер, и с закрепленным рулем шел по курсу. Затем ветер окреп, п двое суток Дюма стоял на руле. Ветер все усиливался. Утомленный двухсуточной вахтой, моряк собирался лечь спать, но заметил, что яхта дала течь. Падающему от усталости Дюма пришлось переместить весь груз, чтобы обнаружить и устранить течь. Во время этой работы он сильно поранил руки, зато угроза затопления яхты была ликвидирована. Но беда, как известно, не приходит одна. Поврежденнаяправая рукаДюма начала распухать. Моряк опасался, что, несмотря на принятые меры, начнется заражение крови и потребуется ампутация. Несколько дней шел с закрепленным рулем или дрейфовал, пока моряк лежал в горячке. Но все обошлось. Только неделю спустя Дюма вышел на палубу. К сожалению, в течение нескольких дней он мог держать руль только левой рукой. Шторм все не стихал, и 24 июля ветер достиг ураганной силы. Полтора суток в непрерывных шквалах Дюма не раз удачно выводил яхту из водоворота бушующих волн, высота которых порой достигала, по его определению, 16 метров. 26 июля. Можно поднять все паруса. За последние сутки, гонимая сильными порывами ветра, яхта проходит 170 миль, и моряк постоянно опасается, выдержит ли мачта. находится в 1320 милях от Монтевидео. Так проходили дни и недели. Одинокий моряк упорно продвигался по пустынному бурному океану на восток, к южным берегам Африки, почти не зная покоя, без отдыха от бурь и качки, страдая от сырости и холода. Своим рейсом Дюма продемонстрировал новую тактику плавания в шторм - идти с ветром под парусами возможно большей площади. Благодаря этому как бы уменьшался натиск воли, ибо в этом случае они ударялись о судно с меньшей силой. Достоинство подобной тактики заключается в сохранении большой скорости, которая в течение всего рейса в среднем составляла 75 миль в сутки. Через сорок восемь дней повстречал ночью бразильское торговое судно. Для Дюма, который после выхода из Монтевидео не видел ничего, кроме бесконечных вздымающихся волн, это было большим событием. Капитан парохода подтвердил координаты: до мыса Доброй Надежды осталось около 700 миль. Через неделю - еще одна встреча. На этот раз был задержан английским военным судном. Моряка с понятной в военное время пристрастностью обстоятельно допросили. Имя моряка было известно англичанам, и его отпустили. Более того, экипаж судна предложил ему помощь. В тот же день мореплаватель заметил на горизонте неясные контуры земли. Последние мили он прошел без осложнений, и после пятидесяти пяти дней перехода, проходящего в постоянных зимних штормах, оставив позади 4200 миль, стал на якорь в Кейптауне. Гостеприимно принятый местным яхт-клубом мореплаватель дает интервью для прессы, беседует с местными рыбаками н яхтсменами. Но прежде всего Дюма занят ремонтом поврежденной обшивки яхты, такелажа и починкой парусов. Через три педели, 14 сентября, после отдыха и лечения больной руки, провожаемый друзьями, Дюма вышел в океан. Теперь перед ним самый длинный отрезок путешествия - 7500 миль по Индийскому и Тихому океанам, отделяющим яхту от Новой Зеландии. Первые дни стоит хорошая погода. При слабых и переменных ветрах огибает мыс Доброй Надежды. На третий день яхта входит в Индийский океан. Согласно лоции, в этот период здесь господствуют штормовые ветры, превышающие восемь баллов. 17 сентября. 3 часа ночи.. В первый же шторм на судне появилась вода. Но почему только что отремонтированная яхта протекает? Недоумение разрешилось, но открытие испугало моряка еще больше. Оказалось, что вода поступала из треснувшего во время качки бака с пресной водой. Осталось только 160 литров. Дюма подумывает о том, не повернуть ли обратно, по потом отказывается от этой мысли. За три месяца он должен достичь Новой Зеландии. Если же путешествие затянется, то он сможет подойти к лежащей на пути Австралии. Чем дальше на восток продвигалась яхта, тем сильнее ветры и тем выше волны. снова демонстрировал свои высокие мореходные качества, не поддаваясь напору огромных волн, стремящихся захлестнуть его. Моряки, предупреждавшие Дюма о коварстве, говорили правду. Час за часом, день за днем неутомимый мореплаватель, маневрируя рулем, направлял яхту носом к волне. Лишь иногда происходили события, нарушавшие монотонность тяжелых и унылых дней: то проплывали мимо яхты дельфины или огромные рыбины, то на минуту проглядывало солнце или проносился поблизости смерч. Холод и сырость постоянно донимали моряка. На яхте не осталось ничего сухого. Случались дни, когда па яхте, которую швыряло волнами, невозможно было приготовить горячую пищу. Для поддержания сил и тонуса Дюма не забывал регулярно принимать витамины. В постоянной борьбе с бушующим океаном Дюма показал себя мореплавателем высокого класса. Его рейс будет приводиться в качестве образца в течение двадцати лет, до тех пор пока не наступит эра Чичестера, Роуза, а затем и Нокс-Джонстона. После двух месяцев плавания, в середине ноября, встретив сильные юго-восточные ветры, отклонился на север и вошел в зону затишья, простирающуюся между и зоной пассатов. Утихли порывистые ветры, завывавшие в снастях, и грозные волны бьют о корму судна уже не с той силой. Вот уже почти две недели яхта в плену у штиля. Теперь Дюма может вволю отдохнуть. Но подобное положение не радует путешественника. Ему, как и любому мореплавателю, хочется пройти трассу как можно скорее. К тому же и запасы пресной воды на всходе, если так можно назвать ту мутноватую жидкость снеприятным запахом, что плещется в баке. Иззябший, промокший, с распухшими деснами, Дюма мечтает поскорее достичь земли. Но впереди еще 2800 миль пути. 20 ноября подул ветер, сначала слабый, но он быстро окреп, и яхта движется вперед. В воде снова появились дельфины, вдали проплывают киты. Ветер все усиливается, и 22 ноября, через семьдесят дней после выхода из Кейптауна, Дюма скромно отмечает радостное событие. К этому дню преодолел половину кругосветного маршрута и уже начинает приближаться к Буэнос-Айресу. Используя сильные попутные ветры, Дюма быстро приближается к Новой Зеландии. Подгоняемый северо-запад-дым ветром, за сутки проходит более 100 миль, идя курсом, позволяющим обогнуть Тасманию. 10 декабря мореплаватель замечает ее южные берега. Отсюда до мыса Южного на Новой Зеландии 1000 миль. Измученный восьмидесятишестидневным переходом по самому бурному из всех океанов - Индийскому, Дюма все-таки ни на минуту не забывает о скорости. запаздывает по сравнению с запланированными сроками и проходит Тасманово море в опасный период, когда начинаются циклоны. Один из них обрушился на яхту 13 декабря, когда шел под полными парусами. Казалось, мачта не выдержит мощного напора. Прошло несколько часов. то и дело ныряет в ложбины между волнами, чуть ли не ложась на борт под напором ветра. Дюма, быть может, впервые начинает сомневаться в благополучном исходе плавания. Время от времени огромные валы обрушиваются на яхту, перекатываясь через ее палубу. Вконец измученный моряк понимает, что любой ценой необходимо спустить грот, так как яхта настолько резко накренилась, что ее может затопить. К тому же трещит такелаж и трудно полагаться на его прочность. После долгих тяжелых усилий Дюма удается спустить парус и закрепить его. Теперь можно сползти в каюту и передохнуть. Циклон утих только через два дня. 16 декабря. 46°30" южной широты и 160° восточной долготы. До Пьюсегер - южной оконечности Новой Зеландии - не менее 160 миль.. Устойчивые сильные ветры продолжают гнать на северо-восток, и скорость яхты достигает 150-180 миль в сутки. Дюма спешит и старается наверстать упущенное время. Утомленный стодневным переходом, без воды, в мокрой одежде, не имея возможности нормально отдохнуть, он не покидает палубу, стремясь уйти из опасного района, постоянно грозящего новым циклоном, который может оказаться для яхты последним. На рождество показывается полоска южного берега Новой Зеландии. До пролива Кука теперь уже недалеко. Пройдет два дня, прежде чем Вито Дюма сможет наконец отдохнуть. Встречные ветры и сильные течения в проливе испытывают - уже в который раз - стойкость моряка и яхты. Только 27 декабря, после стачетырехдневного плавания (из них шестьдесят пять дней штормовых), " входит в порт Веллингтон, оставив 7500 миль за кормой. Первые дни пребывания на суше должны, конечно, быть посвящены отдыху. Но слава не дружит с покоем. Репортеры, деятели из спортивных клубов, просто восторженные почитатели - постоянные гости на яхте. Подошел новый, 1943 год. За пять недель стоянки в Веллингтоне Дюма восстановил силы, исправил на яхте все повреждения, познакомился с окрестностями и подготовился к труднейшему пути через просторы южной части Тихого океана. 30 января, провожаемый многочисленными судами, при штормовом ветре выходит в пролив. Пенистые гребни высоких волн начинают раскачивать яхту в знакомом моряку ритме. Вскоре берега Новой Зеландии пропадают за горизонтом. Впереди - 5000 миль трудного пути до Южной Америки. Поначалу Тихий океан кажется благожелательным. Яркое солнце обогревает яхту. Ветры дуют с умеренной силой, а волны становятся положе. Суточные переходы яхты вполне удовлетворительны, моряк много отдыхает и с интересом наблюдает за жизнью океана. Однажды чуть было не наткнулся на двух спящих китов, которые даже не заметили яхту. Дюма полон сил. В отличие от предыдущего этапа, когда основу его меню составляли консервы и сухари, теперь у негобольшой запассвежего хлеба, овощей и фруктов. Яхта плывет с небольшой, но постоянной скоростью, и это вселяет в Дюма оптимизм. 9 марта. 40°41" южной широты, 117°15" западной долготы.. Через два месяца плавания при умеренных неременных ветрах поворачивает на северо-восток и. покинув, направляется к островам Хуан-Фернандес, на широте которых находится Вальпараисо. После семидесяти двух дней ничем не омрачаемого плавания, преодолев 5400 миль, Дюма увидел гористый берег Южной Америки и бросил якорь в Вальпараисо. Моряки и рыбаки, которые толпой пришли его приветствовать, буквально атаковали мореплавателя. Во время длительной стоянки предусмотрительный Дюма вытаскивает яхту на берег, чтобы тщательно ее от ремонтировать перед последним трудным участком рейса. У Дюма уже нет финансовых затруднений. Чилийское правительство принимает решение бесплатно отремонтировать яхту, снабдить Дюма картами, лоциями, продовольствием и всем необходимым. Опираясь на данные лоций и морских карт, Дюма решает впервые в истории одиночных плаваний обогнуть мыс Горн с запада. Он намеревается это осуществить в наиболее благоприятное время, то есть в конце июня. Оставшиеся до отплытия дни моряк посвящает отдыху. Он завязывает много интересных знакомств, читает лекции, бывает на приемах. Подошел конец мая. Пора трогаться в путь. 30 мая, пополудни, Дюма в сопровождении друзей и знакомых прибыл на пристань, чтобы отправиться в последний этап своего беспрецедентного путешествия. в прекрасном состоянии, снабжен всем необходимым. Дюма берет курс на северо-запад, чтобы обойти вокруг островов Хуан-Фернандес. Поверхность воды маслянисто-гладкая, без следа волн. Дует северный влажный ветер. Еще видны контуры островов Хуан-Фернандес, хотя яхта уже прошла 240 миль. Следуя на некотором удалении от чилийских берегов, которые опасны из-за встречного Перуанского течения и коварных юго-западных штормов, держит курс па юг. По мере приближения к южной оконечности Америки погода становится все хуже. Низкая облачность, частые дожди и даже град, пронизывающий холод и штормовые ветры предвещают тяжелое плавание. Да и волны здесь иные - они гораздо ниже, но круче и потому более опасны. Дни стали короче, солнце проглядывало редко, все на яхте пропиталось влагой, температура по ночам снижалась почти до нуля. До грозного мыса осталось около 500 миль. И хотя Дюма хорошо подготовился к самому трудному испытанию, призвав на помощь свою железную выдержку, червь сомнения гложет его. Двигаясь теперь уже на юго-восток, мореплаватель ощущает холодное дыхание громоздящихся у Антарктиды льдов. Штормовой ветер гудит в снастях, грозя сорвать паруса. Дюма много времени уделяет управлению яхтой и штурманским вычислениям, чтобы не сбиться с нужного курса. 24 июня приблизился к зловещему мысу. Наступила ночь, с севера на яхту надвинулся шторм. В полной темноте, сквозь лавину обрушивающихся на палубу волн мчался на юг. Вдруг яхта сильно накренилась, и находящегося в каюте моряка отбросило к противоположному борту. Дюма ударился лицом об иллюминатор. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что у него сломан нос, разбита голова и повреждена рука. Обессилевший Дюма остановил кровотечение и лег на пол каюты. Яхта без управления движется на восток, раскачиваясь под ударами волн. Утром ветер несколько ослабевает. Весь белый от инея выходит в Атлантический океан. Не зная своего точного местоположения, Дюма осторожно, на значительном удалении огибает грозный мыс и, повернув на север, оставляет его позади. Теперь яхта быстро идет на север. С каждым днем солнце становится все более щедрым. Круг, проделанный яхтой, начинает замыкаться. 7 июля входит в Мар-дель-Плата. Мореплавателю была устроена встреча, достойная национального героя. После шестинедельной стоянки снова выходит в море, чтобы завершить кругосветное плавание. Словно в насмешку, на этом последнем этапе, в хорошо знакомых водах, в ночь с 23 на 24 августа произошло неприятное событие. Около 22.30 я выскочил на палубу. Что послужило причиной: течение или роковое совпадение обстоятельств? Яхта находилась примерно в ста метрах от берега, о который разбивались волны прибоя. Ветра почти не было. Я рванул закрепленный руль. Ножа под рукой не оказалось. Яхта быстро приближалась к большому песчаному холму. Наконец мне удалось высвободить румпель. Я налег на него, но яхта не слушалась. Полоса прибоя была совсем близко... Вдруг корма поднялась на волне и, когда яхта опустилась, я ощутил сильный толчок - киль коснулся песчаной отмели. Следующая волна разбилась о палубу, Я был в отчаянии п страдал так же, как моя яхта. Какой же я после этого моряк и товарищ! Да, это моя вина!... Но причитать некогда. Надо спасать яхту. Дюма решает выброситься на берег. Вскоре яхта лежала на песке, а опечаленный моряк перетаскивал из каюты снаряжение и припасы. Трудно описать отчаяние Дюма. До родного Буэнос-Айреса оставалось всего 200 миль! Благодаря немедленному вмешательству аргентинской спасательной службы с помощью специального 1000-метрового плавающего троса яхту удалось стянуть в воду п отбуксировать в Мар-дель-Плату. К счастью, не получил повреждений. Через несколько дней Дюма смог отправиться в путь. 30 августа, после четырнадцатпмесячного плавания, яхта вошла в гавань Монтевидео, замкнув сделанный ею вокруг земного шара круг. Дюма приветствовала целая флотилия яхт и моторных лодок, а когда он причалил, восторженные возгласы заглушили звуки военного оркестра. 7 сентября Дюма завершил свой долгий рейс в Буэнос-Айресе, где его приветствовала по-южному темпераментная многотысячная толпа горожан. Вскоре мореплавателю были вручены спортивные и правительственные награды за беспримерный подвиг, каким, несомненно, был его кругосветный рейс: Дюма преодолел 20400 миль за двести семьдесят два дня с заходом только в три порта (Кейптаун, Веллингтон и Вальпараисо); он пересек самые трудные с точки зрения навигации п метеорологии районы океанов, обогнул с запада на восток зловещий мыс Горн. Следует также помнить, что этот необыкновенный мореплаватель совершил свой рейс в тяжелый период войны, на яхте, не оборудованной двигателем и не имевшей никаких приспособлений для автоматического управления.

ТРЕТЬЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ДЮМА Вито Дюма -

Вито Дюма - прославленный моряк, совершивший кругосветное путешествие по труднейшему маршруту, не собирался останавливаться на достигнутом. Давно уже он мечтал о большом плавании по просторам Атлантического океана в северном и южном полушариях, но этому мешала война. Он отправился в путь лишь после ее окончания. Дюма тщательно подготовил к дальнему плаванию своего верного товарища - парусник - и 1 сентября 1945 года вышел из Буэнос-Айреса. Через два дня он уже был в Монтевидео. Быстро промелькнули двенадцать дней стоянки, и отправился дальше, вдоль берегов Южной Америки. После недельной остановки в Пунта-дель-Эсте Дюма предстояло преодолеть уже более длинный отрезок пути - 1300 миль до Рио-де-Жанейро. Из-за встречных ветров этот переход занял двадцать семь дней. В Рио Дюма задержался па более длительный срок. Здесь он провел рождественские праздники и встретил новый, 1946 год. 5 февраля поплыл дальше. Обогнув за шестьдесят один день восточное побережье Южной Америки, | также Малые и Большие Антильские острова, Дюма 2 июня достиг Кубы и остановился па три месяца в Гаване. Этот переход убедил моряка, что яхта да и он сам находятся в прекрасном состоянии. В сентябре начинает описывать гигантскую петлю по просторам Атлантики. Без захода в порты, подгоняемый сильными ветрами, Дюма идет сначала к Нью-Йорку, проходит вблизи Азорских островов и Мадейры, затем меняет курс с восточного на южный, минует Канарские острова и острова Зеленого Мыса. После ста шести дней плавания в океане (затратив на два дня больше, чем во время перехода Кейптаун-Веллингтон в 1942 году), преодолев 7000 миль (на 400 миль меньше, чем в 1942 году), усталый, но преисполненный радости Дюма 16 сентября прибывает в Сера (Бразилия). Там он провел около двух месяцев, после чего отправился на юго-запад. В Монтевидео Дюма прибыл через тридцать пять дней, добавив к пройденным им океанским путям еще 300 миль. 28 января 1947 года, преодолев 17045 миль за двести тридцать четыре дня, Дюма завершил в Буэнос-Айресе свой третий замечательный переход (трасса рейса приведена на стр. 139). Общая протяженность трех одиночных океанских путешествий Дюма составляет 43 700 миль.

Текст Сергея Борисова

Допрос

Этого следовало ожидать. Наверное, на их месте он бы тоже не поверил. Но он не на их - он на своем месте, и положение его незавидное.

Ваше имя?

Вито Дюма.

Вопросы задавал офицер. Чтобы разговаривать с ним, Вито приходилось кричать и запрокидывать голову. По сравнению с эсминцем Его Величества, у борта которого покачивался «Лег II», его яхта казалась скорлупкой.

Кто еще на борту?

Никого. Я один.

Рядом с офицером стоял матрос с карабином. После офицерского «что?!» ствол карабина дрогнул.

Вито заторопился:

Я плыву из Аргентины в Кейптаун. Это спортивный переход.

Спортивный? Вы выбрали не то место и не то время. Похоже, вы забыли, что идет война. Мы должны досмотреть ваше судно.

Досмотреть? Его что, принимают за шпиона? Наверное, он плохо объяснил. Но как объяснить, что он сам по себе, а война сама по себе, что свой идеализм он противопоставляет материальному миру, что таковы его принципы, от которых он не может и не хочет отказываться? Как объяснить, если на родине, в Аргентине, многие тоже числят его по разряду безумцев? И так ли это далеко от истины, если не далее как две недели назад он был готов отрезать себе истекающую гноем руку, но не готов был сдаться. Впрочем, позвать на помощь он тоже не мог, ведь у него нет радио. Вот как все это объяснить, как рассказать?

Я плохо говорю по-английски, - крикнул он. - Мой родной язык испанский. Но я знаю французский, есть ли среди вас кто-нибудь, кто знает французский? Или испанский?

Офицер сбил фуражку на затылок, но ответить не успел, потому что над океаном прокатился глухой сиплый звук, будто разом выдохнуло стадо китов, и в паре кабельтовых от эсминца и яхты из воды показалась сначала рубка подводной лодки, а затем ее узкая палуба.

По тому, что на эсминце не сыграли тревогу, было понятно, что лодка тоже британская, хотя на ее флагштоке и не реял «Юнион Джек». В рубке открылась стальная дверь, и на палубу субмарины выскочили несколько человек с автоматами. И кто знает, может быть, их нервы окажутся не такими крепкими, как у матроса с карабином.

Надо, надо чтобы ему поверили! Ведь поверил ему капитан «Пайрэтини». Или просто ему, «нейтралу», было все равно?

Одиннадцать дней назад, 14 августа, Дюма спал, когда его разбудил надрывный рев корабельной сирены. Он высунулся из кокпита и увидел уходящий в высоту подернутый ржавчиной борт.

Это был бразильский пароход «Пайрэтини». На капитанском мостике стоял человек в белой форме с шевронами - и с мегафоном.

Узнав, что помощи не требуется, капитан сухогруза пожелал Дюма счастливого пути. И ни малейшего удивления, что в августе 1942 года кому-то взбрело в голову отправиться через океан под парусами, тем более в одиночку.

Капитан повернулся к рулевому, чтобы отдать приказ «малый вперед», но Вито остановил его, завопив:

Постойте! Укажите мое местонахождение!

Запрещено! - отрезал капитан, и мегафон был ему в помощь. - Война! Никаких сведений, никаких координат.

Скажите хотя бы, правильно ли я держу курс. Мне нужен мыс Доброй Надежды.

Если ветер не изменится, он вас туда доставит, но ветер может измениться.

Капитан, вы можете послать радиограмму аргентинскому консулу в Кейптауне и предупредить его о моем прибытии?

Могу, но только из порта. В море нам запрещено выходить на связь.

Спасибо и на этом.

Пароход задымил и направился к горизонту. А он поднял паруса и пошел прежним курсом. Чтобы в 100 милях от Кейптауна быть задержанным британским эсминцем. На котором никто не знал испанского…

Как дела, старина? Все в порядке?

Рядом с офицером и матросом с карабином появился парень в замасленной робе, вероятно, механик. В его речи акцентов было больше, чем слов. Но это был испанский.

Будет в порядке, если меня не прикончат за то, чего я не делал.

После этого Дюма за две минуты вывалил все: цель плавания, маршрут, места остановок… Добровольный толмач слушал, округлив глаза, потом повернулся к офицеру и стал переводить.

В общем, разобрались. Слава пресвятой Терезе, его заступнице, англичане поверили. Ему даже кое-что перепало из продуктов, хотя до Кейптауна, тут он ошибся в «лучшую сторону», оставалось чуть более 50 миль.

Дойду ли я туда этой ночью?

Если повезет.

Эсминец величественно удалился. Субмарина погрузилась в пучину.

«А ведь могли и застрелить, - запоздало испугался Дюма. - Повезло».

Да, повезло. А потом ему повезло еще раз - вечером он заметил на горизонте неясные контуры земли.

25 августа 1942 года «Лег II» бросил якорь в порту Кейптауна, оставив позади 4200 миль и 55 дней перехода через Атлантику.

Вито поздравил себя с удачным началом.

Хотя началось все много-много раньше…

Рожденный плавать

Его называли ровесником века, поскольку родился Вито Дюма в 1900 году, 26 сентября, в Буэнос-Айресе. Его предки по отцовской - французской - линии переселились из Европы в Юную Америку давным-давно. С предками по линии материнской вообще никакой ясности не было. Кроме того, что никто из них, как и по отцовской, не был связан с морем. Откуда же у мальчишки эта любовь к воде, ветру, волнам?

От моря паренька было не оторвать. С родителями Вито не раз плавал на яликах по заливу Ла-Плата. При всяком удобном случае пропадал в Воса - портовом районе Буэнос-Айреса, где вставали на передышку клиперы, доставлявшие зерно из Австралии и гуано из Чили в Европу.

От своих пристрастий он не отказался, даже когда, оставив школу, в 14 лет стал батраком на асиенде. А другого выхода не было - семья бедствовала. Но Вито верил, что судьба выведет его к морю. Так и случилось. Он стал курьером. Ему было 17 лет, и он развозил товары заказчикам, жившим на берегах залива, на крошечном шлюпе «Чубут», местом прописки которого был яхт-клуб Bellgrano. Тогда же Дюма поступил в Академию изобразительных искусств, однако вскоре вынужден был оставить учебу из-за недостатка средств.

И все же не живопись, и даже не паруса были в ту пору его главным увлечением.

Плавание на длинные дистанции - вот что давалось ему лучше всего. К началу 1920-х годов Дюма уже был признанным спортсменом, преподавателем плавания в военной академии. В 1923 году, побив мировой рекорд по пребыванию в воде, Вито Дюма был награжден золотыми часами. Семь раз он пытался преодолеть вплавь залив Ла-Плата, и на восьмой ему это удалось - заплыв продолжался 25 часов.

Но как же далеко Южная Америка от Европы! Между тем все значимые рекорды устанавливаются именно там. Вот почему самолюбивый и самоуверенный Вито в 1931 году отправился во Францию с идеей переплыть Ла-Манш. Увы, планы его рассыпались, когда он узнал, во сколько обойдется катер сопровождения. Слабым утешением стало первое место на международных соревнованиях по плаванию. Затоденежный призподарил ему кое-какие возможности… Ну действительно, зачем возвращаться в Аргентину на пароходе и с кислой миной послеплохой игры, когда можно прибыть в Буэнос-Айрес на собственной яхте, сделав то, что никто не делал? Он пересечет Атлантику «по косой» и в одиночку!

Начались поиски яхты, и они завершились успехом. Дюма купил престарелую, построенную еще в 1912 году яхту «Титав». Правда, она была спортивная - с большими кормовым и носовым свесами, и явно великовата - 12,8 метра в длину при 100 кв. метрах парусности, но Вито это не остановило. Он дал ей новое имя - «Лег» - и перегнал текущую, как решето, яхту в Аркашон. Там на верфи подлатали корпус и переоборудовали тендер в иол. На это ушли все имевшиеся у Дюма деньги.

У тебя «пресноводный» опыт, - остерегали его друзья.

Это суденышко не обогнет и Испании, - говорили рыбаки Аркашона. - Этому сумасшедшему надо жаться к берегу, иначе за его жизнь не дадут и франка.

Я хочу померяться силой с морем, - отвечал Дюма, нимало не рисуясь. Он всегда говорил то, что думал, и это многих ставило в тупик.

12 декабря 1931 года «Лег» вышел в море. В распоряжении Дюма была керосиновая печка, несколько ящиков консервов, два бочонка воды… Ах да, еще был магнитный компас.

Пресвятая Тереза, спаси и сохрани!

Вито Дюма был набожным католиком, и перед стартом два часа провел в костеле, вознося молитвы к святой, которая, как он был уверен, оберегает его с самого детства. На свет из церковного сумрака он вышел с твердой уверенностью, что, да, будет трудно, но он останется жив. И он остался жив, хотя море и яхта, казалось, сделали все, чтобы убить его веру - и его самого заодно. Уже на второй день выяснилось, что ремонт сделан плохо, что корпус течет. Помпа то и дело портилась, так что воду приходилось вычерпывать ведром, отталкивая плавающий по каюте чемодан с единственной парой сменного белья. Еще он чудом не налетел на рифы. Но выглянуло солнце, и он…

Ему подмигивал маяк Ла-Коруньи. К яхте подвалил буксир.

Вам нужен лоцман?

Дюма хотел ответить, что, конечно, нужен, только ему нечем заплатить за его услуги. Поэтому он был краток:

Нет. Я направляюсь в Виго.

До Виго было 60 миль к югу. Вообще-то многовато, и к тому же он чуть живой от усталости. Но ведь живой, и это значит, что он должен идти дальше!

Путь через Бискайский залив занял девять дней, тысяча миль до Канарских островов потребовала на семь дней больше. В Лас-Пальмасе Дюма провел две недели, готовясь переходу через Атлантику. Его ждали 4000 миль, и 27 января 1932 года он бросил им вызов.

Океан был милостив - если что и досаждало Вито, так это штили, а вот к штормам он на удивление быстро привык и даже поймал себя на мысли, что без них ему скучно. Правда, в шторм ему приходилось вычерпывать такое количество воды из по-прежнему текущей яхты, что от выжимания тряпок в кровь стирались руки. А один раз его смыло за борт. Святая Тереза, какое счастье, что он был привязан, и страховочный линь удержал его за кормой. Но право же, какое все это имеет значение, если он справился, если он дошел?

Позже он напишет: «13 марта 1932 года я выбросился на песчаную отмель недалеко от бразильского порта Риу-Гранде. Выбросился, потому что мне было все равно, какаой будет моя встреча с сушей. Мои мысли были заняты мечтами об идеальном судне, на котором я отправлюсь вокруг света».

Затем были Монтевидео и Буэнос-Айрес. Только теперь можно было подвести итог: семьдесят шесть дней в океане и 6270 миль пути - и вот он дома! Но итог промежуточный, потому что впереди новое плавание.

Остановка без требования

Он стал известен, почти знаменит, но мирская слава так недолговечна… И все же прежде чем газетные заголовки забыли о нем, Дюма успел поправить свое материальное положение. Он прочитал несколько лекций, делясь воспоминаниями о трудностях, которые ему пришлось преодолеть. Наконец, он продал «Лег», чтобы на смену ему пришел «Лег II».

К постройке новой яхты Вито приступил в 1934 году. Каждый день он появлялся на верфи, чтобы убедиться: все ли идет как надо, ровно ли, плотно ли выкладываются кедровые рейки обшивки на шпангоуты? И так далее, так далее… А вот паруса он сшил сам, своими руками, из лучшей парусины, которую смог найти.

И вот яхта спущена на воду, оснащена. Дюма был доволен результатом, но как «Лег II» поведет себя в море? Оправдает ли себя то, что он создал «Лег II» бермудским кечем, что сознательно уменьшил площадь парусности - в расчете, что так с парусами будет легче работать, проще будет брать рифы. Ведь он пойдет вокруг света один, и плавание его будет небывалым - через roaring forties,«ревущие сороковые» широты, опоясывающие Южное полушарие в Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Со стартом и финишем в Монтевидео и всего с тремя остановками - в Кейптауне, Веллингтоне и Вальпараисо.

Великолепно! Прекрасно! - такими словами он наградил свою яхту после первого же выхода.

Она стойко держалась курса, идя с закрепленным рулем. Острая вельботная корма не тащила за собой воду. Второму комплекту парусов хватило места в форпике. В каюте было достаточно просторно для капитана и не будет тесно запасам продовольствия. Единственное - он сшил чехол, которым в непогоду можно будет укрывать кокпит, и тогда в каюте будет совсем сухо. Но душно… Но главное - сухо.

Еще несколько тренировочных выходов и… все рухнуло.

Отец Вито, всегда такой веселый, бодрый, неожиданно заболел - и вскоре его не стало. Мать, младший брат… Теперь Вито глава семьи. Он отвечает за них, он в ответе за все. И Дюма поступил так, как посчитал правильным.

Я остаюсь, - объявил он по окончании заупокойной мессы.

Теперь все его время было отдано работе на семейной ферме. О, эти проклятые аргентинские бычки! Лишь изредка ему удавалось пройтись под парусом вдоль побережья.

Я не могу продать «Лег». Это все равно что вырвать собственное сердце.

И все же он его продал, а на вырученные деньги купил трактор. Ему еще предстояло научиться жить без сердца. Обезболивающим были лоции, карты, справочники по метеорологии, которые он изучал по вечерам.

Мечтать себе он не запрещал.

Началась война. Аргентина не примкнула ни к одной из сторон… зарабатывая на обеих. Спрос на продовольствие вырос в несколько раз. Мясо аргентинских бычков, упакованное в жестяные банки, отправлялось через океан. Выросли и доходы фермера Дюма. Потом ему предложили продать землю, но… нет, он не мог рисковать. И пусть ему уже 42 года, пускай это последний шанс, но мать и брат не должны быть в ответе за его мечту.

…И тут надо сказать вот о чем. Вито Дюма в отличие от многих яхтсменов-одиночек, успевших прославиться к тому времени, не был мизантропом. Не страдал он и агорафобией, как Ален Жербо. Его не пугали «открытые площади», полные людей. Он не хотел убежать, скрыться. Его не манило одиночество, он не жаждал уединения. Его плавание через Атлантический океан было осознанным выбором, у него была цель - выяснить, море одолеет человека или человек выстоит? Ответ на тот же вопрос он хотел получить в кругосветном плавании. А на берегу Вито был общительным, улыбчивым, его всегда окружали друзья. И вот однажды на веранде невзрачного кафе они собрались - его товарищи.

Вы все знаете о давних планах Вито, - сказал Мануэль Кампос, некогда проектировавший «Лег II». - Так вот, он о них не забыл и даже хотел построить новую яхту и назвать ее «Аргентина», но… деньги, деньги, пришлось отступиться. Однако в наших силах помочь ему. Доктор Рафаэль Гампа, нынешний владелец второго «Лега», готов продать его, и первый, к кому он обратился, был Вито. Но… деньги, деньги.

Решение было единогласным: надо помочь! Скинулись друзья, не остались в стороне местные яхтсмены, вообще, спортсмены-водники - пловцы, гребцы. Даже лавочники, которым когда-то давным-давно Вито доставлял товары на своем ялике, и те присоединились. Плюс проданный Дюма трактор…

«Лег II» был выкуплен, оборудован и оснащен. Мануэль Кампос лично следил за ремонтом яхты. Из того же «дружеского фонда» были оплачены медикаменты, одежда, провизия. Дюма брал с собой 80 кг соленого мяса, 140 кг сухарей, 70 кг картофеля, 40 кг сливочного масла, 5 кг варенья, 5 кг сахара, 10 кг мате, 20 кг чечевицы, а еще горох, рис, шоколад, орехи, различные консервы, 400 бутылок стерилизованного молока, бутылки с шампанским и ромом. Конечно же, не были забыты спички, сигареты, пачки трубочного табака. В топливных баках плескались 100 литров керосина для освещения и приготовления пищи. А вот без мотора Дюма решил обойтись, как и без радио - в открытом море в военное время ему все равно вряд ли кто ответит.

Накануне отъезда друзья устроили прощальный вечер. Все желали Вито удачи. На что еще надеяться яхтсмену-одиночке? Не только ведь на свое мастерство.

Утром 27 июня 1942 года они прощались на набережной. Заплаканная мать, брат, его бескорыстные помощники…

Сколько у тебя денег? - спросил Мануэль Кампос.

Вито заглянул в кошелек:

И с такими деньгами ты собираешься обогнуть Землю?

В море мне их негде будет тратить.

Держи… - Мануэль протянул купюры, все, что оставалось в их «дружеском фонде». - Тут десять фунтов стерлингов. На всякий случай.

И вот отданы швартовы. Пройдя 110 миль, «Лег II» вошел в порт Монтевидео. На следующее утро на мачте Уругвайского яхт-клуба затрепетал штормовой флаг - из пампасов налетел неистовый «памперо». Лишь 1 июля Дюма удалось получить разрешение на выход в море.

Курс на зюйд. Перед ним 4000 миль.

Началось.

Проверка на прочность

Сорок часов не выпускал он румпель из рук, а когда понял - все, не может больше, спустил грот и повалился в каюте на койку - теперь действительно все: спать!

Волны атаковали яхту. Скорость ветра зашкаливала за 10 баллов. В трюме появилась вода. Насос барахлил - значит, ведро в руки. Вычерпав воду, он стал передвигать ящики, мешки, банки - искал течь, и он нашел ее на уровне ватерлинии. Дюма законопатил щель паклей, вымоченной в свинцовых белилах. Несколько раз из-за качки он попал молотком по пальцам, изрезанным острыми кромками банок с галетами. Он не знал тогда, чем отольется ему эта работенка…

Пятого июля, когда он был в 600 милях от Монтевидео, у него стала распухать правая рука. Вот они и сказались, грязь да белила. Заражение крови, не иначе.

Каждое движение причиняло боль.Левая рукатоже начала распухать. Чтобы сделать противовоспалительный укол, Вито понадобилась ловкость циркача. Об этом строки в его книге: «Вы зажигаете горелку, кипятите воду для стерилизации шприца и иглы, сливаете воду. Левой, почти неуправляемой рукой берете шприц и иголку, чтобы соединить их. Происходит неизбежное - шприц и игла падают в грязную воду под ногами. Вы ругаетесь. Может, плачете от злости, но делать нечего. Надо все начинать сначала: кипятить воду и прочее. Проходит час. Наконец лекарство в шприце, затем в вашей руке».

Он сделал себе три укола. И все равно температура за 40. Из распухшей руки сочится гной. Что делать? Резать? Рубить топором? Полоснуть ножом? Где нож?

Святая Тереза!.. - он не в состоянии закончить молитву, сознание его меркнет.

Двенадцать часов он был без сознания, а когда очнулся, понял, что рука почти не болит. И опухоль спала. Это было 12 июля. На следующий день он пересек Гринвичский меридиан.

Небо хмурилось, грозя штормом. Дюма поднял все паруса - рискнул: или он убежит от шторма, или… об этом не хотелось и думать.

Он не убежал, он «оседлал» его: сражаясь с волнами и сопротивляясь шквалам, «Лег II» проходил за сутки не менее 75 миль, а лучший результат был 26 июля - 170 миль.

Потом была встреча с сухогрузом «Пайрэтини», британским эсминцем и подводной лодкой. И вот - Кейптаун.

Перво-наперво выспаться. Такое простое и, как выяснилось, несбыточное желание. Капитан бразильского судна уведомил-таки аргентинского консула, а тот не нашел ничего лучшего, как сообщить о таком потрясающем событии в газеты. Поэтому Вито встречали. Всю ночь журналисты и присоединившиеся к ним зеваки чествовали Дюма. А он даже не успел сменить старые брюки и крутку с дырами на локтях. Вечером на первой странице вечерней газеты появилась статья с заголовком «Живописное одеяние, как у флибустьера» - и фото в придачу. Что ж, коли так, в таком одеянии Вито и отправился на обед с консулом Аргентины и мэром города.

Две недели безделья - столько он себе отвел. Ему приходили сотни писем и телеграмм. Поздравительных, восхищенных, умоляющих: «Возьмите меня с собой». Но одно письмо оказалось особенным: «Я дочь и внучка голландских моряков и обожаю море. Приезжайте ко мне в гости. Вы не почувствуете себя чужим. Моя вилла стоит на берегу океана». Вито поехал и провел на вилле в окрестностях Кейптауна несколько незабываемых дней.

Хозяйка поместья, умная и обаятельная блондинка, говорила:

Почему бы тебе не остаться здесь? Мы отправимся на Сейшелы. Мы будем вместе ходить на яхте...

Ночью он сбежал - без объяснений, без извинений. Если бы он не сбежал, он бы остался.

Но ему не нужны Сейшелы, ему нужны «ревущие сороковые». И его яхта, отремонтированная, свежепокрашенная, она ждет его.

14 сентября Вито Дюма покинул Кейптаун. На мостике эсминца, входящего в порт, офицер ответил на приветствие «Лега II», отдав честь по всей форме.

Когда упала тьма, идущие к мысу Доброй Надежды военные корабли растворились в ней - во время войны зажигать ходовые огни запрещено. Лишь шум машин предупреждал Дюма об опасности.

На рассвете земля исчезала за горизонтом. Над ним пролетел бомбардировщик - как напоминание, что в этом мире есть что-то еще, кроме ветра и волн, что-то страшное.

О пользе газет

Впереди самый длинный отрезок путешествия - 7500 миль по Индийскому и Тихому океанам. В период с сентября по декабрь на 30 дней месяца здесь приходится 27 штормовых с ветрами свыше 8 баллов. И действительно, непогода не собиралась оставлять его.

Проклятье!

В трюме снова вода. Вычерпывая ее, Вито обратил внимание, что она не похожа на морскую. Да она пресная! От ударов волн открылась течь в носовой цистерне, и 200 литровпитьевой водывылились в трюм. Осталось 160. Можно повернуть назад, хотя… если не хватит до Новой Зеландии, он завернет в Австралию.

Через несколько дней судьба улыбнулась ему широко и приветливо: три гигантских смерча прошли в 500 метрах за кормой яхты. Вито записал в судовом журнале: «Смерть была совсем рядом». А вокруг пустота, лишь альбатросы и одинокий буревестник сопровождают его. Правда, вскоре Дюма обнаружил на борту еще одно живое существо: «Я сидел в каюте, зашивая грот, и вдруг сделал чудесное открытие. Муха! Откуда она здесь? Я положил на ладонь крупинку сахара и поднес к ней. После нескольких секунд нерешительности муха села на сахар, потирая от удовольствия лапки. Это была хорошо воспитанная муха. По утрам она выбиралась на палубу, взлетала и садилась на солнечную сторону паруса. А потом возвращалась в каюту».

В ночь с 15 на 16 ноября рядом с «Лег II» вынырнул 15-метровый кашалот. Два раза он сближался с яхтой, будто собираясь атаковать. Дюма пытался напугать его, светя фонариком в глаза, и, как ни странно, кашалот нырнул и исчез. И в тот же день исчезла муха - так же таинственно, как появилась.

Утром 10 декабря слева по носу яхты показалась земля. Тасмания! До Новой Зеландии еще 1200 миль. Резко похолодало - температура не выше пяти градусов. Дюма засовывает под заскорузлую от соли одежду газеты, практически выстилает себя ими, и все равно у него сводит руки, а зубы выбивают мелкую дробь. Зубы… Они болят и шатаются. И вкус крови. Это цинга. А как же финики по утрам, какао, хваленые витамины? Ничего не помогло.

Шторм. Снова шторм. От усталости Вито во власти галлюцинаций - если он не выспится, он умрет.

Но сначала надо спустить паруса и вычерпать воду.

Нет, не до сна: лопнул ватер-штаг бушприта и надо его менять, вися над морем. Потом, в каюте, он смывал кровь с изуродованных рук и засовывал новые газеты под мокрую одежду.

В ночь на 26 декабря стал виден маяк на острове Стефенс - первый огонь на земле после мыса Доброй Надежды. В тот же день Вито подошел к Веллингтону. Оставалось всего две мили, но ветер встречный, пришлось лавировать. Мимо проходили американские сторожевики - и ноль внимания на яхту, мечущуюся у входа в бухту. Вот еще, помогать тут всяким… Нашли время! Война все-таки!

Шесть раз «Лег II» пытался пробраться в порт, но ветер и течение отбрасывали его в море. Лишь утром следующего дня ветер изменил направление, и с ним, с попутным, Вито Дюма вошел-таки в порт Веллингтона.

К яхте подошел военный катер. Офицер-новозеландец окидывает взглядом крохотный парусник. Требует документы и получает их.

Откуда вы прибыли? - поверить написанному невозможно.

Из Кейптауна.

Поднимитесь на борт.

Начинается допрос. Через десять минут сомнений не остается: в разгар войны, отказавшись от радио, рискуя получить бомбу или пулеметную очередь, этот человек полгода назад отправился в кругосветное путешествие по «ревущим сороковым». И впервые в истории в одиночку за 104 дня прошел под парусами 7500 миль, отделяющихЮжную Африкуот Новой Зеландии.

Принесите ему чай и сигареты, - отдает приказание офицер.

Вокруг мыса Горн

Визиты, визиты, настырные журналисты. Дюма упросил портовые власти разрешить ему и его яхте стоять среди военных судов, там спокойнее. И опять письма, телеграммы с приглашениями пожить, погостить. Но теперь он не примет ни одного приглашения. Максимум - обеды в кают-компаниях английских и американских военных судов. Полезная штука: за две бутылки виски, распитые с ним, американские матросы полностью отремонтировали «Лег II».

30 января 1943 года он принял буксир с американского сторожевика «Вагабундо» и вышел из порта. Стоящие на рейде корабли и торговые суда салютуют Дюма. Но вот буксир отдан, паруса подняты, яхта устремляется на восток. Вдоль правого борта плывет трехметровая акула. Дюма не может удержаться и стреляет в хищницу. Акула молнией уходит на глубину.

Веллингтон-Вальпараисо - это пять тысяч морских миль. Дюма одолел их за 71 день почти без происшествий. Почти…

15 февраля, в штиль, расхаживая по палубе, он по рассеянности провалился в открытый носовой люк. И так расшибся, что целый месяц не мог ни толком разогнуться, ни глубоко вздохнуть.

И еще происшествие… или приключение: «Я отрезал себе кусок хлеба, вернулся на палубу и остолбенел - «Лег II» пытался проложить дорогу между двумя китами! Он даже попытался взобраться на хребет одного из китов. Неужели тот простит такое нахальство? Но кит, похоже, дремал и не собирался просыпаться. Яхта соскользнула с него и оставила исполина позади. Я перевел дух».

В первых числах апреля Дюма покинул сороковые широты и направился к островам Хуан-Фернандес.

10 апреля он высматривал маяк мыса Гураумиллас рядом со входом на рейд Вальпараисо, но высматривал напрасно - океан затянул туман.

И ни дуновения. Полная неподвижность. Кто-то насвистывает на берегу. Дюма кричит, его не слышат. И вдруг из тумана появляется шлюпка.

Эй, это вы дрейфуете тут с утра?

На шлюпке чилийские военные моряки. Они пожимают Дюма руки и берут яхту на буксир. В 22 часа «Лег II» швартуется у борта потрепанного китобойца. Вито зовут на берег - вот так, как есть, в плаще и резиновых сапогах. И вот уже он идет по узким улочкам от кабачка к кабачку…

Только 30 мая Вито Дюма снова вышел в море - все ждал подходящего времени: с начала апреля до половины июля там не такие сильные шторма, не такие высокие волны.

И не корите меня за то, что я хочу воспользоваться этим относительным затишьем, - говорил он тем, кто пытался отговорить его от опасного путешествия. Вито шутил, а может, и нет.

Его «Лег II» был в прекрасном состоянии - чилийское правительство взяло на себя все расходы по ремонту, бесплатно снабдило лоциями и картами, продовольствием, вообще всем необходимым. На одной из переборок в каюте было начертано: «Ал Хансен».

С этим белокурым скандинавом Вито подружился летом 1933 года в Мар-дель-Плата. Норвежец готовил свой тендер «Мэри Джейн» к штурму мыса Горн, собираясь обогнуть его с востока на запад, против господствующих ветров. Побывав на «Лег II», Хансен расписался на переборке.

Это тебе на счастье, - улыбнулся норвежец.

Утром 30 мая, перед тем как покинуть Вальпараисо, Дюма встал в каюте на колени и поцеловал переборку с росписью Ала Хансена.

А вечером он выпьет за него - за первого яхтсмена, в одиночку обогнувшего мы Горн и погибшего у пустынного чилийского острова. Тело Хансена так и не нашли ни на берегу, ни среди обломков «Мэри Джейн».

Истинный латиноамериканец, он был сентиментальным человеком, Вито Дюма.

14 июня он пересек 47-ю параллель и продолжал спускаться на юг, не приближаясь к берегу, чтобы не попасть во власть северного течения. Становилось все холоднее - опять термометр показывает пять градусов, и Вито вновь запихивает газеты в штаны и под плащ.

Ночью 18 июня его чуть не смыло за борт гигантской волной, и он, некогда убежденный стоик, записал в дневнике: «Неужели я ищу смерти?»

22 июня Дюма увидел на северо-западе Огненную Землю. Два дня спустя при свете керосиновой лампы он пытался исправить разбитый магнитный компас, и вдруг сильнейший толчок швырнул его на перегородку. Он ударился лицом об иллюминатор. Кожа на лбу лопнула, кровь залила глаза, полчаса Вито не удавалось остановить ее. И снова запись в дневнике: «Рассеченная бровь и сломанный нос - это довольно скромная плата за переход вокруг мыса Горн».

25 июня белый от инея «Лег II» вышел в Атлантический океан. И снова строчки из дневника: «Я плачу. Печаль, радость, благодарность. Я уверен, мне помогли и те, кто пытались совершить этот подвиг, и те, кто погибли в этой борьбе. Спасибо, Ал».

Последнее испытание

Теперь курс на север. Сквозь снежные шквалы, град, бесконечные шторма - и все же самое страшное осталось за спиной.

Когда он прибыл в Мар-дель-Плата, его ждала потрясающая встреча. Набережные были черны от людей. Они хотели видеть его, Вито Дюма!

Полтора месяца передышки, и он отправился в Монтевидео. До столицы Уругвая всего-то 200 миль, но в ночь с 23 на 24 августа судьба решила зло подшутить над Вито.

Он шел вдоль берега и большей частью в лавировку. Среди ночи странный шум волн заставил его выскочить на палубу. О том, что случилось дальше, Дюма рассказал в своей книге, написанной после окончания плавания:

«Что это было - совпадение или роковое стечение обстоятельств? В ста метрах от меня был берег, и яхта приближалась к нему. А я ничего не мог сделать, потому что ветра почти не было. Корма поднялась на волне, и, когда «Лег II» скатился с нее, я почувствовал удар, а потом услышал скрежет - это киль расцарапывал надвое песчаную отмель. Следующая волна захлестнула кокпит. Но причитать было некогда, надо было спасать яхту - и себя».

Для этого яхту необходимо было облегчить. Дюма стал переносить на берег свое имущество. И мало-помалу «Лег II» вползал на пляж, пока не улегся наконец за линией прибоя.

Утром Дюма заметил всадника. Тот согласился отвезти в Мар-дель-Плата записку с просьбой о помощи. В понедельник в море появились тральщик и посыльное судно аргентинских ВМС. Несколько часов потребовалось, чтобы завести буксир и осторожно, буквально по сантиметру, стащить яхту на глубокую воду.

Спасибо! Спасибо! - кричал Дюма своим спасителям.

«Лег II» на буксире доставили в Мар-дель-Плата. Поразительно, но каким-то чудом корпус яхты остался неповрежденным. Видимо, судьба удовольствовалась уже сделанным…

28 августа Вито Дюма снова вышел в море. С попутным ветром он уже вечером миновал злополучное место, а 30 августа вошел в гавань Монтевидео, замкнув сделанный вокруг земного шара круг.

Его приветствовала целая флотилия катеров и яхт, вышедшая навстречу. На набережной играл военный оркестр, а солнце играло на трубах.

Недельная стоянка в Монтевидео была одним непрерывным торжеством.

А что ждет меня дома? - ужасался Дюма, но улыбался, улыбался.

Буэнос-Айрес украсился тысячами знамен. Десятки тысяч людей чествовали Вито Дюма как национального героя. Он и был им на самом деле.

7 сентября 1943 года Вито Дюма завершил свое плавание длиной в 20400 миль и продолжительностью 272 дня.

Жизнь продолжается

Что такое настоящая слава? В Аргентине? Это когда тебе посвящают танго. Вито Дюма удостоился такой чести.

5 августа 1943 года знаменитый оркестр Карлоса ди Сарли и не менее известный певец Роберто Руфино записали пластинку с танго Navegante: композитор - Хайме Янин, слова - Хосе Орасио Стаффолани. В поэтической и музыкальной форме они выразили свое восхищение Вито Дюма, рассказав о его страданиях, мужестве, его победе над стихией.

Да, это была слава. И она многих задела. Вито Дюма стал народным героем - это не понравилось еще больше. Его встречают ликующие толпы - это представлялось возмутительным. Почему его? Почему не военных, пришедших к власти после переворота в июне 1943 года? И почему, скажите, этот Дюма ведет себя столь вызывающе - ни словом не поддерживает новое правительство, будто не верит в его благие намерения.

Я хотел бы и впредь сторониться политики, - говорит он. - И мне это удастся так же, как оказаться вне войны в самом ее разгаре.

Каков наглец! Или наивный романтик. Но если и так, то к черту такой романтизм!

Имя Дюма исчезает со страниц газет. Самый именитый яхт-клуб Буэнос-Айреса - Yacht Club Argentino - отказывает ему в членстве, ибо негоже человеку, не имеющему даже диплома о среднем образовании, числить себя равным сливкам столичного общества. Но как бы того ни хотелось власть предержащим, над Буэнос-Айресом звучит танго Navegante…

А вот аргентинские предприниматели не были снобами, обеспечив мореплавателя договорами на рекламу своих товаров. Особенно ходко шли «именные» сигариллы, хотя пристрастие к табаку сам Вито считал едва ли не главной своей слабостью.

В общем, пусть богачом Вито Дюма не стал, но денег хватало, в том числе на подготовку к новому плаванию. На сей раз это будет «большое атлантическое кольцо». К сожалению, отправиться в путь он сможет лишь после окончания войны. В Северной Атлантике не будут разбираться, спортивный у него поход или еще какой, его просто потопят или пристрелят.

Дюма покинул Буэнос-Айрес только 1 сентября 1945 года. Через два дня он был в Монтевидео, потом перебрался в Пунта-дель-Эсте, затем в Рио-де-Жанейро. Здесь Вито провел рождественские праздники и встретил новый, 1946 год. Лишь в начале февраля он отправился дальше. Обогнув восточное побережье Южной Америки и Антильские острова, 2 июня Дюма пришвартовался в порту Гаваны. Три месяца подготовки - и в сентябре «Лег II» начинает описывать гигантскую петлю по просторам Атлантики. И никаких остановок! Сначала Вито идет к Нью-Йорку, оттуда к Азорским островам и Мадейре, далее поворачивает на юг - к Канарам и островам Зеленого Мыса, и снова на запад - к бразильскому городу Сера. Всего, «на круг», у него получилось 106 дней, за которые он прошел 7000 миль, потеряв при этом 20 кг, что, впрочем, для него было несущественно.

28 января 1947 года, преодолев 17045 миль за 234 дня, Вито Дюма завершил свой переход в родном Буэнос-Айресе. И снова торжественная встреча, ликующие родные, друзья и… немота официальной прессы.

Причина все та же - отказ окунуться в политику, только теперь ему предлагалось славословить новому президенту Аргентины Хуану Перону, офицеру-путчисту с выраженными замашками диктатора. Товарищи советовали Вито найти способ смягчить ситуацию, при этом не принизив себя. И Дюма такой способ нашел - он пожертвовал «Лег II» военно-морскому флоту с тем, чтобы на нем проходили парусную практику будущие офицеры. Такой жест оценили должным образом - от Дюма отстали.

(Через несколько лет «Лег II» попал в шторм, был оставлен экипажем и выброшен на скалы. От превращения в груду хлама «Лег II» спас состоятельный аргентинский яхтсмен, который восстановил яхту и передал ее «на вечное хранение» в Военно-морской музей Аргентины, расположенный в столичном пригороде Тигре. Там она находится и сейчас - рядом с иолом «Лег», первой яхтой Дюма.)

Жизнь без яхты через несколько лет стала казаться Вито лишенной самого сокровенного - смысла.

Он обратился к Мануэлю Кампосу с просьбой спроектировать емуновую лодку. Всего 72 дня прошло со дня, как прозвучала эта просьба, до дня, когда новая яхта была спущена на воду. Дюма назвал ее «Сирио». По палубе она была меньше предшественницы - 7 м, шириной - 2,2 м, площадь парусности равнялась 38 м².

Дюма не собирался отказываться от дальних плаваний, и 23 апреля 1955 года отправился в Нью-Йорк. Это было не случайно: много лет Дюма занимался живописью и теперь вез на своей лодке 50 картин, чтобы выставить и продать их в США.

Он вышел в море… и пропал. Через 90 дней газеты сообщили о его гибели. Действительно, у него не было с собой ни пищи, ни воды, чтобы продержаться так долго. И тем не менее через 105 дней после старта, преодолев 6400 миль, Вито Дюма достиг Бермудских островов.

Врач больницы в Гамильтоне, административном центре островов, так сказал ему:

Мой друг, вы полностью истощены. Организм обезвожен. И если бы не симптомы цинги, я бы сказал, что вы уже труп, просто у мертвецов цинги не бывает.

Он был остряк, этот врач, и не поверил своим глазам, когда 12 дней спустя живой и здоровый Дюма заглянул к нему попрощаться, прежде чем отправиться дальше.

Вы уникум, - констатировал врач, и это поистине было так.

В Нью-Йорк мореплаватель прибыл 23 сентября. И если американские газеты откликнулись на это восторженными заголовками, то в Аргентине… Там было не до Вито Дюма, страна праздновала свержение диктатуры Хуана Перона.

В Соединенных Штатах Дюма провел около года. Картины расходились плохо… К тому же у него диагностировали серьезное заболевание печени и рекомендовали сменить климат, перебравшись куда-нибудь южнее.

Я возвращаюсь на родину, - объявил Дюма. - Это как раз на юге.

В июне 1957 года Вито Дюма получил письмо из США. В нем говорилось: «С глубоким удовлетворением уведомляем Вас, что Общество имени Слокама присудило Вам свою наивысшую награду. Согласно положению награда эта может быть присуждена моряку, который в предыдущем году совершил самое выдающееся океанское плавание в одиночку. В этом году Общество решило сделать исключение из этого правила в честь моряка, совершившего труднейшее плавание в одиночку вокруг света. Примите наши сердечные поздравления по этому поводу».

Он хотел посвятить себя живописи и только ей, но по-прежнему мечтал о море. И в 1961 году по проекту все того же Кампоса был построен шлюп «Сирио II» (9,9 м в длину, 2,9 м в ширину, 42 м² парусности). В 1964 году Дюма совершил на нем свое последнее плавание - из столицы Аргентины до Мар-дель-Плата.

(В настоящее время «Сирио II» находится в Club Nautico Mar del Plata в отличном состоянии.)

Вито Дюма умер 28 марта 1965 года в своем доме в Буэнос-Айресе от коронарного тромбоза. Незадолго до смерти, после стаканчика рома, он сказал пришедшим его навестить друзьям:

А знаете, у меня есть, что предъявить Всевышнему. Пятьдесят одну тысячу миль, пройденных в одиночку под парусами, и шестьсот девяносто девять счастливых дней в океане. И да поможет мне святая Тереза!

Лег II (Legh II) Длина - 9,55 м Ширина - 3,30 м Осадка - 1,70 м Свинцовый киль - 3,5 т Общая парусность - 42 м²

Плавания Вито Дюма Первый рейс: Аркашон, Виго, Канарские острова, острова Зеленого Мыса, Риу-Гранде, Монтевидео, Буэнос-Айрес. Кругосветный рейс: Буэнос-Айрес, Монтевидео, Кейптаун, Веллингтон, Вальпараисо острова Хуан-Фернандес, мыс Горн, Мар-дель-Плата, Монтевидео, Буэнос-Айрес. Третий рейс: Буэнос-Айрес, Куба, Нью-Йорк, Азорские острова, Мадейра, Канарские острова, острова Зеленого Мыса, Сера, Буэнос-Айрес. Четвертый рейс: Буэнос-Айрес, мыс Сан-Роки, Бермудские острова, Нью-Йорк.

13 декабря 1931 года из французского порта Аркашон вышел в океан шлюп. Событие это не представляло бы особого интереса, если бы не то обстоятельство, что на палубе двенадцатиметровой яхты находился лишь один человек. Через двенадцать лет ему было суждено войти в плеяду великих мореплавателей-одиночек.

Вито Дюма родился в 1900 году в Буэнос-Айресе. Родители Дюма были выходцами из Франции. Никто из его предков не был связан с морем. Сам Дюма много времени проводил на воде. Он с детства увлекался спортивным плаванием, а затем ходил под парусами в заливе Ла-Плата. Интересовала его и морская навигация, и о ней он прочел немало книг. Тяжелые материальные условия заставили его в четырнадцать лет пойти работать. Дюма занимался в Академии изобразительных искусств, но отсутствие средств не позволило завершить учебу. Хотя финансовая сторона жизни Дюма складывалась неблагоприятно, он не бросал спорта, посвящая свободное время любимым занятиям - плаванию и парусному спорту. На 23-м году жизни Дюма добивается большого успеха. Он за двадцать пять часов пересекает вплавь залив Ла-Плата. Этот рекорд привлекает внимание к талантливому пловцу и открывает перед Дюма новые возможности, а слава о его успехах достигает Европы.

В 1931 году Дюма выходит победителем в проводившихся в Париже международных соревнованиях по плаванию. После соревнований он решает вернуться в Аргентину на яхте. Дюма купил старую (построенную в 1912 году) спортивную яхту. длиной 12,5 метра и шириной 2,2 метра, которая, хотя и была спортивным судном с большими кормовым и носовым свесами, все же не вполне подходила для плавания по океану. Вопреки советам опытных моряков и опасениям друзей Дюма, дав яхте новое имя и проведя необходимую подготовку, отправился в путь. Первый переход его далекого рейса, ведущего от Аркашона через Бискайский залив до Виго в Испании, занял девять дней, за которые яхта прошла 500 миль. Этот путь показал мореплавателю, насколько трудно управлять в одиночку такой большой яхтой. Но отступать было поздно.

Тысячемильный путь до Канарских островов преодолел при переменных ветрах за шестнадцать дней. В Л ас-Пальмас Дюма прибыл 11 января 1932 года. Во время двухнедельной остановки моряк тщательно подготовил яхту к трудному океанскому переходу к берегам Южной Америки (трасса рейса приведена на стр. 139).

27 января яхта Дюма вышла из порта. Перед мореплавателем простиралось свыше 4000 миль пути по безбрежному океану. Но Дюма был полон веры в себя и свою яхту. Вскоре контуры Канарских островов растаяли за кормой... Пологие волны и сильные ветры подгоняли яхту, шедшую с большой скоростью. миновал острова Зеленого Мыса и двинулся на юг. Даже тропические штили были не в состоянии надолго задержать яхту. Войдя в южное полушарие, Дюма берет курс на юго-запад и приближается к Американскому континенту.

13 марта, после сорока пяти дней плавания, преодолев 4200 миль, подошел к Риу-Гранди. Атлантический океан покорен! Одинокий моряк победоносно вошел в круг знаменитых мореходов. Его с почетом принимают в морских и спортивных клубах, а местная пресса расточает в его адрес восторженные похвалы.

Следующий отрезок пути - небольшой прыжок па трассе в 400 миль от Риу-Гранди до Монтевидео. Подхваченный Бразильским течением, проходит этот путь за неполные четыре дня. После двухдневной стоянки яхта отправляется в последний этап большого пути, через Ла-Плату к Буэнос-Айресу, домой. На оставшиеся 140 миль уходит два дня, и 13 апреля, после четырехмесячного плавания, прибывает в порт.

За семьдесят шесть дней яхта, управляемая Дюма, успешно преодолевает 6270 миль пути.

Это путешествие в одиночку через океан принесло Дюма славу. В течение многих дней ему пришлось рассказывать о перенесенных трудностях и приключениях и отвечать на многочисленные и разнообразные вопросы. Однако наступает день, когда нужпо снова окунуться в прозу действительности. И все же во время обычной каждодневной работы и забот о куске хлеба Дюма не покидают мысли об океанах, через которые он жаждет повести свою яхту по кругосветной трассе.

Работая сверх сил и урезая себя во всем, Дюма сумел в течение трех лет скопить сумму, достаточную для постройки небольшого, но способного противостоять стихии судна. В 1934 году он уже приступает к постройке яхты. В проектирование и постройку судна Дюма вкладывает и свои силы. Наконец яхта, ставшая впоследствии известной всем морякам мира, построена и спущена на воду. Дюма, изнуренный трехлетней тяжелой работой и годом, ушедшим па постройку яхты, не может нарадоваться. Он много времени проводит на, совершенствуясь в мореходном искусстве и убеждаясь в надежности нового судна.

К сожалению, когда почти все было готово, судьбе было угодно поломать его планы. Семейные обстоятельства вынуждают Дюма сделать в 1938 году то, что раньше представилось бы ему невероятным. Он продает яхту. На полученные от продажи деньги Дюма приобретает трактор, сельскохозяйственный инвентарь, скот и приобщается к фермерскому труду.

41. Вито Дюма - "Сирио"

Вито Дюма трижды поражал мир дальними одиночными рейсами: в 1932 году через Северную и Южную Атлантику по маршруту Аркашон - Буэнос-Айрес, в 1942–1943 годах вокруг земного шара из Буэнос-Айреса через "ревущие сороковые", в 1945 - б1947 годах - круг по водам Северной Атлантики, начатый и замкнутый в Буэнос-Айресе.

Этот исключительно знающий, опытный, осторожный и вместе с тем бесстрашный моряк в четвертый раз решается на тяжелое и рискованное плавание в одиночку. Но на этот раз не на своём прославленном ветеране "Лег II", который, пройдя свыше 40 000 миль, нашел заслуженный отдых в морском музее Буэнос-Айреса, а на яхте "Сирио".

Дюма уже 55 лет, но у него отличное здоровье, которое, по его же словам, он сохранил благодаря труду и увлечению спортом.

23 апреля 1955 года "Сирио" вышел из Буэнос-Айреса и направился на северо-восток. Яхта плыла вдоль берегов Южной Америки до мыса Сан-Роки. Затем Дюма направил её на северо-запад. Через сто пять дней одиночного плавания, преодолев 6400 миль, он достиг Бермудских островов. После месячного отдыха мореплаватель двинулся к Нью-Йорку, куда прибыл 23 сентября.

В общей сложности Дюма прошел на "Сирио" 7100 миль за сто семнадцать дней, ещё раз показав свое мастерство, волю и великолепную физическую подготовку.

Вито Дюма совершил настоящий подвиг: в четырех рейсах проплыл в тяжелых условиях в одиночку 51000 миль, проведя на морях и океанах в общей сложности шестьсот девяносто девять дней!

В июле 1957 года Общество Слокама присудило Дюма, первому из яхтсменов-одиночек, премию имени Слокама в знак уважения к этому скромному человеку, которому моряки всего мира присвоили, к сожалению неофициально, звание величайшего мореплавателя-одиночки.

На самой маленькой яхте вокруг земного шара

42. Джон Газуэлл - "Трекка"

Одиночный кругосветный рейс англичанина Джона Газуэлла заслуживает особого внимания.

Самые первые одиночные трансокеанские рейсы совершались на маленьких рыбачьих судах. В начале 20-х годов преобладала тенденция постройки дорогостоящих яхт больших размеров. После второй мировой войны, когда наступила пора расцвета парусного спорта, прогресс в области используемых материалов и современный конструкторский уровень позволили строить небольшие яхты с хорошими мореходными качествами, способные обеспечить безопасность плавания в открытом море.

Такой яхтой был иол "Трекка", на котором Газуэлл совершил в 1955–1959 годах кругосветное путешествие. Построенная Газуэллом яхта имела 6,3 метра длины, 2 метра ширины и осадку 1,5 метра. Это был парусник, способный совершать далекие рейсы и обеспечить полную безопасность. "Трекка" имела объемистый корпус с высокими крутыми бортами и грушевидной формы фальшкиль весом 300 килограммов. Парусное вооружение обеспечивало большую маневренность и позволяло вести яхту без непрестанной вахты на руле.

Строителю и владельцу "Трекки" к началу рейса было всего 25 лет, но это уже был опытный моряк. Первый далёкий рейс он "совершил" в трехлетнем возрасте.

10 сентября 1955 года Газуэлл отчалил от побережья западной Канады, где была построена яхта. Затем "Трекка" из Виктории на острове Ванкувер вышла в Тихий океан и направилась в Сан-Франциско. Этот первый 1000-мильный этап рассматривался как пробный для определения степени готовности яхты к кругосветному рейсу.

"Трекка" - судно Газуэлла, самая маленькая яхта, совершившая кругосветное плавание.

Несмотря на штормы, "Трекка" отлично выдержала экзамен. Поэтому Газуэлл двинулся дальше, к Гавайским островам. Яхта шла с закрепленным рулем, а когда погода ухудшалась, дрейфовала на плавучем якоре. Достигнув через двадцать девять дней Гонолулу, Газуэлл направился на юго-запад, к островам Тонга и к Новой Зеландии. После перерыва в рейсе (во время которого моряк принимал участие в неудачной попытке обогнуть мыс Горн на яхте "Цу Хан") "Трекка" продолжала плавание через Торресов пролив, минуя Австралию. От Кокосовых островов Газуэлл пересек Индийский океан, пройдя 2000 миль до острова Родригес за восемнадцать дней, и великолепным броском (со скоростью 155 миль в сутки) приблизился к берегам Африки. После остановки в Дурбане "Трекка" огибает мыс Доброй Надежды и через Южную Атлантику направляется к острову Барбадос. Достигнув Малых Антильских островов, Газуэлл прошел через Панамский канал и направился на северо-запад, к Гавайским островам. На этом более чем 5000-мильном отрезке мореплаватель добился наибольшей скорости суточных переходов - 175 миль, что при малых размерах яхты было результатом удивительным.

22 июля 1959 года "Трекка" достигла Гавайских островов, затратив на плавание после выхода из Бальбоа шестьдесят два дня. Кругосветное кольцо было замкнуто.

Маленькая "Трекка" оказалась отличной яхтой, хорошо выдерживавшей курс и сохранявшей возможность идти с закрепленным рулем независимо от силы ветра.

В знак большого достижения в 1960 году Газуэллу была вручена медаль "Голубая вода".

На челне через Атлантику

43. Ханнес Линдеман - "Либерия II"

Ханнес Линдеман - преуспевающий врач, имевший, подобно Бомбару, обширную практику, отправился в океан не ради спортивных рекордов или поисков приключений. Основной целью нескольких его рискованных экспедиций было всестороннее исследование реакцийчеловеческого организма, попавшего в исключительно тяжелые условия, оценка шансов на спасение потерпевшего кораблекрушение и оказавшегося в "маленькой ореховой скорлупке" один на один с океаном.

Что необходимо для того, чтобы остаться в живых? Каковы последствия утоления жажды морской водой? Можно ли питаться планктоном? Вот круг вопросов, которыми интересовался Линдеман во время бесконечных тропических дождей в Либерии, где он жил и работал. И Линдеман, чтобы найти ответы на волнующие его вопросы, решает предпринять опасный рейс. Дожди барабанили по железной крыше, а Линдеман читал и читал книги по мореходству. Тщательно и упорно готовился он к необычному рейсу. Даже ближайшие друзья Линдемана не были посвящены в его планы. Никто не субсидировал его начинания.

Будущий моряк решил отправиться в океан на примитивной лодке - пироге из целого древесного ствола. В Либерии не нашлось специалиста выдолбить пирогу. Поэтому Линдеман принялся за постройку сам. Когда пирога была почти готова, строитель заметил, что в древесине завелись жучки. Химические средства оказались бессильны. Помогавший Линдеману либериец предложил окурить челн. В результате "Либерия", как назвали лодку, сгорела.

Пирога и байдарки одиночных рейсов.

Сопоставление размеров: А - "Либерия II"; Б - "Немецкий спорт" Ромера; В - "Либерия III".

Веллингтон. Новая Зеландия. Сто пятьдесят тысяч жителей. Жилые кварталы карабкаются по обдуваемым ветрами холмам, которые как бы нависают над остальной частью города. В порту всегда царит оживление, но в момент, когда мы прибываем в Веллингтон, город живет необычной жизнью. Идет июль 1942 года. Начавшись в Европе, как и в 1914 году, война охватила весь мир. На зелено-голубом море стоят сотни боевых кораблей, выкрашенных в темно-серый или защитный цвет, и с каждым днем их становится все больше. На них развеваются английские либо американские флаги.

Стоит южная зима – дождливо, ветрено, холодно. Жители Веллингтона без всякого удовольствия рассматривают это скопище кораблей в порту и на рейде.

– Японцы не преминут напасть на нас. Это будет новый Перл-Харбор.

После Перл-Харбора японцы захватили Малакку, Борнео, Новую Гвинею, Соломоновы острова. Новозеландцы считают, что следующая цель японцев – Австралия. Затем произошла Мидуэйская битва, и на дно отправились один американский и три японских авианосца. Война может затронуть и Новую Зеландию. Японцы могут совершить нападение на Веллингтон, пока там стоит армада.

Но угроза минует. В последний день июля мазутная вонь усилилась, как никогда. Армада – эскадренные миноносцы, крейсера, линкоры, авианосцы – отплывает. Корабли исчезают на севере, оставив в порту несколько сторожевых судов. Они уходят надолго. Война удалилась. Слава Богу!

В августе газеты запестрели новым названием – Гуадалканал. Оно будет склоняться на все лады несколько месяцев. «Гуадалканал – зеленый ад». Тихоокеанский Верден. Большинство великолепных кораблей, стоявших в Веллингтоне, ушло на дно в районе острова Гуадалканал, в двух тысячах километров к северу от Новой Зеландии.

26 декабря 1942 года. Над рейдом Веллингтона сияет солнце. Дует свежий северный бриз. Два американских сторожевых судна покидают рейд. Они отправляются на патрулирование и встречают небольшое парусное судно норвежского типа с заостренной кормой около десяти метров в длину, которое безуспешно пытается войти в бухту, борясь со встречным ветром. Один из сторожевиков подходит чуть ближе, поскольку человек, сидящий у руля парусника, подает руками знаки.

На мостике небольшого военного судна стоят капитан и вахтенный офицер – они держат бинокли у глаз.

– Тип не похож на раненого или больного, – говорит капитан, – его парусник не выглядит поврежденным. Курса не менять.

– Может, он хочет, чтобы его взяли на буксир, потому что он не успевает домой к чаю. Ну и наглецы эти гражданские! Отправить бы их в Гуадалканал, пусть на собственной шкуре попробуют, что такое война. Мне кажется, на нем аргентинский флаг.

– Опять аргентинский коммерсант из Веллингтона. Их прямо распирает от гордости, что они граждане нейтральных стран.

Шесть раз крохотный парусник пытался подойти ко входу в порт. И шесть раз северный ветер и вызванное им сильное течение отбрасывали суденышко в открытое море. После шестой попытки человек убрал грот-парус и в полном отчаянии рухнул на палубу. Его обветренное лицо, заскорузлое от соли, рваные куртка и брюки могли бы подсказать офицерам сторожевика, будь те повнимательнее, что человек не похож на обычного яхтсмена и что прибыл он издалека.

На следующее утро поднялся южный ветер. Суденышко на всех парусах двинулось по портовому фарватеру. За рулем сидел улыбающийся человек – от вчерашнего отчаяния не осталось и следа. Парусник лег в дрейф рядом с небольшим военным катером, стоявшим у входа в порт. Яхтсмен молча предъявил судовые документы офицеру-новозеландцу, блондину громадного роста. Тот медленно и внимательно прочел их:

«Вито Дюма. Член Аргентинского яхт-клуба. 42 года.

Разинув от удивления рот, офицер окидывает взглядом крохотный парусник и смуглого невысокого крепыша, затем хмурит брови.

– Откуда вы прибыли?

Он точно не помнит, какое расстояние отделяет Буэнос-Айрес от Веллингтона, но знает, что оно чудовищно. Даже расстояние между Кейптауном и Веллингтоном складывается из всей ширины Индийского океана, Тасманова моря и части Тихого океана.

Мореплаватель медлит с ответом, ощущая все более и более подозрительный взгляд офицера. Недоверие растет, поскольку Вито Дюма не решается сказать, что он прибыл из Буэнос-Айреса. Он даже сомневается, что новозеландец слыхал о Буэнос-Айресе.

– Из Кейптауна.

Но слова с трудом сходят с его растрескавшихся губ, отвыкших от речи.

Лжец или безумец? Ясно одно – человек прибыл издалека.

– Поднимитесь, пожалуйста, на борт.

Начинается допрос, но Вито Дюма одновременно приносят чай и угощают сигаретами. После десятиминутной беседы сомнений не остается: в разгар войны, отказавшись от радио, рискуя получить бомбу или пулеметную очередь с самолета либо очутиться в центре морского боя, этот человек полгода назад отправился в одиночку в кругосветное путешествие на паруснике по маршруту, который считается непроходимым для малых судов. Англичане окрестили зону южной сороковой параллели «ревущими сороковыми». Англичане не лишены недостатков, но их нельзя упрекнуть в страхе перед морем. «Ревущие сороковые» – суровая реальность, поскольку на этой широте ни один континент, кроме южной оконечности Америки, не останавливает ветров, вызванных вращением Земли. Эту параллель можно сравнить с мощной, постоянно действующей аэродинамической трубой, в которой дуют яростные, часто ледяные ветры.

Не интересующиеся морем французы впервые узнали о существовании «ревущих сороковых» из отчетов о кругосветных гонках (сентябрь 1973 – апрель 1974 года), когда спортсмены частично прошли по ним от Кейптауна до Сиднея. На этом этапе французские гонщики, шедшие на яхте «Эксмор-33», потеряли своего шкипера Доминика Гийе, унесенного мощной волной. Кейптаун-Сидней – 6000 морских миль, Кейптаун-Веллингтон – 7400 миль, Буэнос-Айрес-Веллингтон – 11710 миль, то есть свыше 40000 километров безжалостных вод, которые в одиночку пересек Вито Дюма. Многие мореплаватели бывали на «ревущих сороковых», некоторое время шли по ним, как гонщики той кругосветной гонки. Но ни один из них не прошел их полностью. Такое совершил только Вито Дюма. А пока он объясняется на борту военного судна в Веллингтоне.

– Я рассчитываю отдохнуть здесь три недели, а потом по тем же сороковым через Тихий океан отсюда до Вальпараисо без остановок.

Молчание.

– Вы живете в Вальпараисо?

– Нет. Чили не Аргентина. Чтобы вернуться на родину морем и замкнуть круг, мне придется обогнуть мыс Горн.

Мыс Горн. Снова молчание. Позже офицер контроля изложит свою мысль в следующих словах:

– Чокнутый, но сколько отваги!

Вернемся к истокам истории этого плавания. Подвиг Вито никем не повторен до сегодняшнего дня.

Отец Вито Дюма, аргентинецфранцузского происхождения(его предки переселились в Аргентину очень давно), – мелкий землевладелец, ведущий трудную жизнь. Чтобы помочь родителям, Вито с четырнадцати лет бросает учебу, пробует множество профессий, в основном тяжелых.

Спортсмен, отличный пловец на дальние дистанции, рекордсмен мира по пребыванию в воде. В 1931 году в возрасте тридцати лет он приезжает во Францию, чтобы переплыть Ла-Манш. Но недостаток денег не позволяет ему оплатить все расходы по этому предприятию. Тогда он решает в одиночку пересечь Атлантику под парусами.

– Другие уже делали это.

Его друзья пожимают плечами.

– У них имелся морской опыт. А ты плавал лишь на яхте по Рио-дель-Плата. По сути говоря, ты пресноводник.

– Но меня интересует настоящее море. И я хочу помериться с ним силой, даже рискуя жизнью.

Неужели Вито Дюма так и сказал – «рискуя жизнью»? Его друзья утверждают, что так и было.

– Я много читал и размышлял о проблемах парусного плавания, – говорит он.

Друзья обескуражены. Вито Дюма едет в Аркашон, покупает там тендер постройки 1912 года. Судно для открытого моря? Нет, судно для регат. Замысел выглядит в глазах окружающих безумием. Дюма тратит последние песо на починку и переоборудование суденышка в иол с небольшой мачтой на корме.

Портовые моряки качают головой:

– Уже десять лет назад это суденышко пропускало воду через все швы. Оно не обогнет и Испании.

– Может, он и доберется до мыса Финистер, если пойдет вдоль берега. В ненастную погоду он может укрыться в порту. Сейчас декабрь. Если он решится пересечь Бискайский залив в это время года, он погибнет.

Моряки предупреждают Дюма об опасностях, когда он приходит в порт. Дюма слушает, улыбается, соглашается. Вернее, делает вид, что согласен.

12 декабря 1931 года. Прекрасная погода – легкое волнение на море, тихий бриз. Матросы небольшого буксира, который вывел бывшее регатное судно, переименованное в «Лег», из дока Аркашона, видят, что парусник берет курс прямо на запад. Они хватаются за голову, переглядываются, крестятся. Прекрасная погода, но высокие перистые облака не могут обмануть наметанный глаз. И барометр падает. Медленно, но неуклонно.

Моряки считают самыми гиблыми местами на земном шаре Бискайский залив, «ревущие сороковые» и окрестности мыса Горн. Мне приходилось наблюдать там – с палубы большого корабля – волны высотой пятнадцать метров. На борту своего восьмиметрового тендера Вито Дюма пережил немало тяжелых минут. Погода испортилась, корпус «Лега» не герметичен. Крен составляет сначала десять, потом пятнадцать градусов. На старых развалинах этого типа насос всегда заедает. Надо вычерпывать, вычерпывать и вычерпывать воду часами, Иначе смерть. Авторулевой еще не изобретен. Дюма заклинивает руль и начинает вычерпывать воду. «Лег» становится поперек волны, и Вито бросается к рулю. Мореход насквозь промок, промерз до костей, в животе свербит от голода – даже перекусить некогда, о прочих насущных нуждах организма мы и не говорим. Когда Вито спускается внутрь парусника, его глазам предстает ужасное зрелище: скудная провизия, взятая с собой (денег совсем уже не оставалось), плавает по каюте рядом с чемоданом, где лежит одна смена одежды. Галеты пришли в негодность. Соленая вода не повредила лишь банку с какао. Но как приготовить чашку горячего напитка?

Шестьдесят часов плавания. Наступает третья ночь. Дюма замечает, что парусник идет прямо на рифы. В лунном свете (славу Богу, светит луна!) он успевает их заметить. Вито перекладывает руль, но переполненный водой «Лег» не слушается – рифы приближаются. Дюма бежит по палубе, дергает изо всех сил шкот и снова перекладывает руль. Чудо – судно отворачивает от рифов. Спасен!

Когда утром 19 декабря занимается заря, Вито Дюма, полумертвый от холода, голода, недосыпания, сохраняет ясную голову (мы начинаем лишь открывать в нем невероятную физическую и моральную выносливость). Он узнает проблески маяка Ла-Коруньи на западной оконечности Испании. Курс на Ла-Корунью, прямо на солнце, встающее над берегом.

Подходит буксир, Вито подают знаки. Нужен ли лоцман? Дюма нечем оплатить его услуги. К тому же ему в голову приходит новая мысль.

Ветер ослабел. Волны еще высоки, но перестали пениться. Блестит солнце, жизненно необходимое солнце.

– Я подумал, оно меня согреет, и все наладится. И решил не заходить в Ла-Корунью, а идти прямо в Виго.

Виго лежит в шестидесяти милях к югу. Зачем нужны эти новые испытания? Затем, чтобы пересилить себя. Я чуть не умер, но я же не умер, значит, могу идти дальше.

Такова сущность этого человека. Куда, как долго идти? Мы узнаем об этом. Вито Дюма, новичок в открытом море, прошел по диагонали Бискайский залив во время одной из самых жесточайших бурь 30-х годов и после одной остановки в Виго и другой в Лас-Пальмасе (Канарские острова) в одиночку пересек Атлантику на немного улучшенном паруснике для регат.

– Я многое узнал во время своего первого большого перехода. Даже в бурю я размышлял и, в частности, пытался придумать идеальное судно для будущих плаваний: его размеры, вес, парусное вооружение. Щель, наспех законопаченная в Виго, открылась. В бурю приходилось вычерпывать такое количество воды, что у меня от выжимания тряпок в кровь стерлись руки. Во время одной бури вырвало кольцо бизани. Я сидел на корточках и чинил парус, когда набежавшая волна смыла меня за борт. К счастью, я читал много книг о море и знал – каждый одиночка во время волнения должен привязываться. Я очутился в море на конце линя в пенистом следу «Лега». Подтягиваясь на руках (время тянулось для меня бесконечно долго), я сумел взобраться на борт. С учетом ремонта на двух стоянках мое путешествие длилось три месяца. В тропических водах стало легче. Погода улучшилась, а северное экваториальное течение медленно повлекло меня к Бразилии. Я прибыл туда 13 марта 1932 года. Без славы. Я просто выбросился на песчаную отмель, но мне было все равно. Мои мысли были заняты мечтами об идеальном судне, которое я решил назвать «Лег II». Мною было задумано кругосветное плавание под парусами.

Прошло десять лет. Как-то вечером в январе 1942 года усталый человек выпрыгнул из кабины своего трактора после долгой работы в поле. Ему еще надо заглянуть в хлев, где два пеона доят тощих коров. Озабоченный крестьянин походя гладит по голове Арамиса, пса, лежащего у двери низкого домика с побеленными известью стенами, снимает запыленные сапоги (в Аргентине лето), открывает дверь и направляется к себе в комнату. Стол завален морскими картами, связками рукописей. Лицо человека меняется, чувствуется – он прикоснулся к своей мечте.

– Меня постоянно грызло сомнение, удастся ли выполнить то, о чем я мечтал всю жизнь.

Вернувшись в Южную Америку, Вито Дюма решил собрать деньги для постройки «Лега II». Он брался в Буэнос-Айресе за «самые тяжелые работы», и, хотя нам неизвестно доподлинно, какие это были работы, нетрудно догадаться, что не в его характере было щадить себя. После трех лет «чистилища» Вито Дюма набрал нужную сумму. Он явился к директору одной из верфей Буэнос-Айреса:

– Я хочу иметь не очень длинный тендер с низкой осадкой и чугунным килем.

Девять метров пятьдесят сантиметров («Лег I» имел в длину четырнадцать метров). Будущий владелец тендера продумал все: парусное вооружение, такелаж, переборки, внутреннее оборудование кокпита и корпуса.

– Я каждый день заходил на верфь и все проверял сам. Судно спустили на воду, оснастили. Великолепно! Я думал: «Четыре года. Неплохой показатель». За четыре года я уяснил себе все детали кругосветного плавания. Изучил ветры, течения. Наметил три стоянки – Кейптаун, Веллингтон, Монтевидео. Я был готов к отплытию. И вдруг умер отец.

Заупокойную мессу отслужили не только по покойнику. Она возвестила также о трагической кончине мечты. Семейные дела Дюма идут далеко не блестяще. Если мать останется одна, если Вито не заменит отца, наступит конец всему.

– Я решил остаться.

Вито Дюма никогда не говорил, чего ему стоило принять подобное решение. У него наготове стояло судно, он мог пуститься в плавание в любой момент. Вито обеспечил материальную сторону, опросил шкиперов, фанатиков парусного спорта. Если есть судно, прочее не столь важно, а недостаток денег никогда не служил препятствием для них. После смерти отца Вито Дюма не решился расстаться с «Легом II».

– Продать его означало вырвать собственное сердце. Я изредка ходил вдоль побережья.

Изредка. А в остальном жизнь подчинялась долгу – жить на гасиенде и кормить мать. Вито исполнил свой долг до конца. Более того, в 1938 году, когда требовалось заменить трактор, он продал «Лег II». На этот раз он вырвал себе сердце.

Медленно тянутся мрачные годы. Началась война. Аргентина осталась в стороне от конфликта, о войне говорят лишь газеты и киножурналы. У Вито Дюма нет времени ходить в кино, он работает. На лошади он объезжает пампасы, любимые пампасы, даже воспетые им в стихах. Но теперь их просторы навевают печаль: они слишком напоминают о море.

1942 год. Вито Дюма встречает друга.

– Доктор Рафаэль Гамба, купивший у тебя судно, пока еще владеет им. Но почти не выходит в море. Поговаривают, что он собирается продать его.

– Знаю. Знаю даже, что готов продать его мне.

Выкупить «Лег II» – новая мечта. Семейное хозяйство постепенно пришло в порядок, оно может обойтись без него, но изымать из семейного бюджета крупную сумму нельзя. Как быть?

Друзья узнали, что Вито испытывает недостаток в деньгах и, чтобы выкупить свое суденышко, тщетно пытается продать коров, но они слишком тощи.

– Он очень огорчен. Еще не известно, на какие безумства он пустится ради этого судна. Давайте сбросимся и выкупим его для Вито.

Если в вас живет неистребимая страсть, в девяти случаях из десяти она заразит и других. Вито не единственный пример тому. И все же его друзья и приятели вызывают восхищение: они оплатили все судно, его ремонт (новый владелец почти совсем не ухаживал за ним), медикаменты,теплую одежду, провизию.

1 июля. Атлантика встречает мореплавателя по-мужски – доброй бурей. Вито Дюма отплыл из Буэнос-Айреса три дня назад. Его провожала восторженная толпа, печальная и бледная мать, рыдающий брат. Друзья из Аргентинского яхт-клуба сопровождали его до выхода из порта.

Из Монтевидео, где он останавливался, Вито уходит один. Не потому, что у него нет друзей в Уругвае. Просто порт закрыт из-за непогоды, и выход из него разрешили только Дюма.

На всех парусах – кливер, верхний парус, грот-парус и бизань – судно несется по волнам, и они не захлестывают его. Если палуба покрыта водой, то эта вода с неба – ливни. Иногда собираются темно-серые тучи, они чернеют и вдруг обрушиваются дождями со шквалистым ветром. В эти моменты надо крепко держать руль. Первые двое суток Вито Дюма почти не выпускает руля из рук. Надо восстанавливать морские навыки. В первую ночь он даже забыл зажечь бортовые огни. Когда на второй вечер он спускает грот-парус и идет вниз отдохнуть, его лицо освещает улыбка. Все в порядке.

Все в порядке? Так почему же в каюте вода? Люки были хорошо задраены. Что же случилось? Чиркает спичка – надо зажечь фонарь. Если вы устали и нервничаете, вы поломаете не одну спичку. Двух коробков как не бывало. Может, они намокли. Или физическая усталость сильнее, чем кажется. Наконец фонарь зажжен. Вода пришла не с неба, а из моря.

Как же получилось, что «Лег II», не пропустивший ни капли воды с момента спуска на воду и корпус которого только что усилили, вдруг дал течь? При такой скорости и полной нагрузке судно вполне может пойти на дно. Забыты сон и еда. Надо откачивать воду. Но увы! Насос отказал, как в свое время на «Леге I». Вновь приходится браться за вычерпывание и работать долгие часы, благо труд знакомый.

Волны качают тендер, не позволяя определить, уменьшился ли уровень воды. А пока не удастся обнаружить течь, с прибывающей водой не справиться. Поспешно, после каждого выплеснутого за борт ведра воды, Дюма перемещает съестные припасы – одну за другой пятьсот бутылок с различными напитками, размещенными под полом каюты; одну за другой сотни банок с галетами и консервами, которые сложены в носовой части. Затем надо выбраться на палубу, поставить грот-парус и двигаться дальше. Вечером убрать грот-парус, спуститься в каюту и снова перетаскивать груз. Двое суток. Двое суток утомительной работы на судне, которое волны трясут, словно сливу. Наконец щель обнаружена – трещина на уровне ватерлинии. Откуда? Как? Задавать вопросы нет времени. Скорее заделать ее. В спешке Вито Дюма не раз попадает молотком по пальцам, которые давно порезал острыми кромками банок с галетами. Конопатить приходится вручную – руки по локоть вымазаны свинцовыми белилами. Но он доволен. Вымотан, но доволен. Судно спасено, можно переставить провизию на прежнее место.

5 июля. Море несколько успокаивается, а ветер слабеет. Обратив внимание на затишье (относительное), Вито Дюма ловит себя на мысли, что привык к шуму «ревущих сороковых» – нескончаемому «вою гигантской пилы, вгрызающейся в гигантские стволы».

Для каждого мореплавателя, идущего под парусами, улучшение погоды всегда связано с выполнением какой-то организационной работы. Шесть или семь часов сна ночью, пока судно движется само (авторулевого все еще нет), как Бог на душу положит. Утром и вечером, если выглядывает солнце, астрономические наблюдения. Вито Дюма научился работать с секстаном и производить расчеты, ибо он замеряет и высоту луны. Луна на нашем небе – самое быстрое светило. Лучший метод наблюдения – высунуться из люка по грудь. Тогда можно успеть убрать секстан, чтобы его не залила неожиданная волна. Хронометр надо оставлять внутри каюты, но где-то рядом, чтобы был виден циферблат. В общем все идет хорошо.

Не совсем. Судно в полном порядке, но заболела рука, а вернее, правое запястье, пораненное во время перегрузки провизии. Грязь и свинцовые белила (в момент заделки щели) вызвали заражение крови. Запястье болит и пухнет. Затем начинает распухать предплечье.

– Я понял, что дело принимает серьезный оборот.

Когда у вас распухают запястье и предплечье и вы находитесь дома, вам надо вызвать врача и ждать его визита. Но на борту «Лега II» нет врача, а бездельничать нет возможности. Каждый маневр, каждый жест вызывают все более и более острые приступы боли; в конце концов она становится невыносимой.

Надо отоспаться, забыть об управлении судном, оставить один парус, и если оно утонет – значит, так суждено судьбой! Вито Дюма – больной зверь, укрывшийся в логове-каюте. С нескрываемым отвращением он наблюдает, как вновь прибывает вода. Наспех заделанная щель протекает опять. Даже если у вас целы обе руки, ремонт произвести невозможно, поскольку ветер вновь набрал силу, а на море поднялось волнение. Единственное, что остается, – рухнуть на койку и забыться.

– Через несколько часов невероятным усилием воли я заставил себя сделать противовоспалительный укол.

Левой рукой, а она тоже поранена и хотя не воспалилась, но болит, и ею неловко действовать. Однако надо справиться с недомоганием.

Сколько надо сделать! Вы зажигаете горелку, кипятите воду для стерилизации шприца и иглы (еще не изобретены заранее стерилизованные комплекты для инъекций в герметической упаковке), сливаете воду, левой, почти неуправляемой рукой берете шприц и иголку, чтобы соединить их. Мы рассказываем о Великом часе океанов, но эти мелкие детали – кастрюлька, шприц, игла – приобретают жизненно важное значение, когда при скорости ветра сто километров в час неуправляемое судно идет с заклиненным рулем, прыгая и проваливаясь на волнах.

Происходит неизбежное – шприц и игла падают в грязную морскую воду. Вы ругаетесь. Может, плачете от злости, но делать нечего. Надо все начинать сначала: кипятить воду и прочее. Проходит час. Наконец лекарство в шприце, затем в вашей руке.

За ночь лихорадка не спадает. Вито Дюма делает второй, а вскоре и третий укол. Градусник показывает сорок, а руку раздирает невыносимая боль. Она распухла до невероятных размеров и воняет гнильем...

Несмотря на жар, который туманит мозг, Вито Дюма понимает, «что надо отрезать эту гниющую руку». Кто из вас пробовал отрубить себе руку? Как это сделать? Ударом топора? Либо вскрыть нарыв ножом? Но рука превратилась в сплошной нарыв. Несовершенные инструменты могут внести худшую, смертельную инфекцию. Безумием было отправляться в путь, не приобретя хотя бы элементарных медицинских знаний!

Дюма – человек глубоко верующий. В отчаянии он возносит молитву святой Терезе де Лизье (он сам рассказывал об этом) и почти тут же теряет сознание.

Двенадцать часов небытия. Пробуждение. Койка вся промокла, но рука почти не болит. С удивлением и благодарностью (он сказал и об этом) Вито Дюма смотрит на свое предплечье и видит отверстие восьми сантиметров в диаметре, через которое вытекает гной. Два часа утра 12 июля. Мореплаватель-одиночка спасен.

А война? С момента отплытия из Монтевидео Вито Дюма не видел ни дымка, ни одного самолета. Может, война еще не добралась до «ревущих сороковых» или уже закончилась?

Война напоминает Вито Дюма о себе 14 августа ревом мощной сирены, когда он отдыхает в каюте. Он тут же выскакивает на палубу. Над «Легом II» нависло громадное судно. На его мостике стоит капитан и делает жесты руками.

– Эй, капитан, – кричит Дюма, – вы никогда не отдыхаете? Укажите мне мое местонахождение!

Ответа нет. Дюма бросает взгляд на корму – бразильский флаг. Он повторяет вопрос по-португальски. Сверху доносится голос капитана, усиленный мегафоном:

– Нельзя. Война. Мы не можем сообщать никаких сведений.

– Тогда хоть скажите, я правильно держу курс на мыс Доброй Надежды?

– Если ветер не перестанет, вполне возможно.

– Капитан, вы можете послать радиограмму аргентинскому консулу в Кейптауне и предупредить его о моем прибытии?

– Охотно. Только из ближайшего порта. В море нам запрещено выходить на связь.

Через одиннадцать дней новая встреча. На этот раз с британским эскадренным миноносцем.

– Куда направляетесь?

– В Кейптаун.

Английский офицер сух.

– Чтобы отдохнуть.

– Почему именно в этот порт?

И в тот же момент Дюма с удивлением видит всплывающую рядом с «Легом II» подлодку. Вскоре на ее узкую палубу выбегают матросы и офицеры. Дюма понимает, что время шуток прошло. Английский он знает плохо и просит разрешения объясниться на французском языке, которым владеет хорошо. Офицер, предложивший себя в переводчики, ничего не понимает, атмосфера становится натянутой. «Я понял, что ко мне относятся с подозрением. Может, принимают за шпиона или постановщика мин? В этот момент с кормы эскадренного миноносца раздается голос матроса. Тот говорит по-испански:

– Как дела, старина?

Какое облегчение слышать родной язык! Вито пулеметной очередью выпаливает – кругосветное путешествие, остановки, его мирные намерения.

Матрос-переводчик тщетно пытается угнаться за его речью. Теперь все, в том числе и офицеры, хохочут.

– Можете подсказать мне курс?

– Идите тем же курсом, вы на правильном пути.

– Удастся ли мне дойти сегодня ночью?

– Не рассчитывайте. Вы более чем в пятидесяти милях от Кейптауна. Доброго пути! В чем нуждаетесь?

– Ни в чем, спасибо.

Вито Дюма входит в Кейптаунский порт в десять часов вечера того же дня, 25 августа 1942 года, пробыв в море пятьдесят шесть суток. Рука еще окончательно не зажила, щель заделана лишь частично, но перевязки и вычерпывание воды уже давно стали обыденной работой. Теперь Дюма знает, как ведет себя «Лег II» на любом ходу и при любом ветре, он владеет парусами, как пианист-виртуоз клавишами рояля.

Кейптаун. Вито Дюма надеется отдохнуть, вволю отоспаться без мгновенных пробуждений, не слыша ударов волн о корпус и угрожающего плеска воды в каюте.

– А «Лег II» будет укачивать меня словно в колыбели.

Но жизнь, как всегда, нарушает любые планы... 14 августа Вито просил капитана бразильского судна уведомить аргентинского консула о его прибытии, и капитан выполнил свое обещание. Новость разнеслась по городу, и результат не замедлил сказаться – вместо отдыха бессонная ночь. Всю ночь матросы в порту чествовали Вито Дюма. Наутро – он даже не успел снять старые брюки и куртку с дырявыми локтями – появляется свора журналистов. Вопросы, вспышки магния. «Живописное одеяние, как у флибустьера» – заголовок на первой странице крупной вечерней газеты. В том же наряде Дюма обедает с консулом Аргентины, мэром города и другими представителями властей.

– Две недели буду бездельничать. Даже не стану заниматься «Легом И». Третью неделю посвящу ему.

Так решил Вито, когда, валясь с ног от усталости, он отвел вечером 26 августа свое судно в укромный уголок порта. Несмотря на войну, его разыскали и там – поток телеграмм из Буэнос-Айреса, Монтевидео. А затем начинают приходить сотни писем. Восхищение, поздравления, пишут взрослые, юноши, дети: «Вито Дюма, возьмите меня с собой». Не будучи в состоянии вскрыть их все, Вито набивал ими ящики стола. «Буду читать в море». Одно из них упало, он поднял его, прочел: «Я – дочь и внучка голландских моряков и обожаю море. Приезжайте ко мне. Вы не почувствуете себя чужим. Моя вилла стоит на берегу Атлантического океана». По письму ощущалась умная, образованная, интересная женщина. Вито отправился на виллу на берегу океана. Его встретила отменно воспитанная красивая блондинка, одинокая и свободная. Две недели незабываемого счастья. И кроме того, она умела искушать:

– Зачем продолжать путешествие? Почему бы не остаться здесь? Если хотите, уедем на Сейшелы. Там великолепный климат. Будем ходить на яхте, совершать далекие плавания...

«Я не мог, – писал Дюма, – ни дать обещания остаться, ни сообщить об отъезде».

– До завтра.

Ночью он покинул виллу на берегу Атлантики, зная, что расстается навсегда.

Щель в носовой части была заделана, корпус заново выкрашен, ванты обтянуты бараньей кожей, чтобы ржавчина не переходила на паруса.

Воскресенье 13 сентября. Вечер. Вито с несколькими друзьями грузит последние ящики с провизией. Он решил тронуться в путь утром.

– До завтра, спасибо.

Чтобы не расслабляться, Вито спускается в каюту. У него мрачное лицо. Быть может, впервые из-за любви к женщине затеянное предприятие кажется ему безумием, не вдохновляет, а подавляет. В его голове словно крутится бесконечная пластинка.

– Я выдержал пятьдесят пять суток от Монтевидео до Кейптауна. На этот раз я останусь в одиночестве на три, может, на четыре месяца. «Справочник штурмана» указывает – двадцать семь дней в месяц дуют ветры силой 8-10 баллов, то есть меня ждут девяносто дней борьбы с холодом, одиночеством, недосыпанием. Кроме того, впереди циклоны Тасманова моря, поскольку я попаду туда как раз к их началу.

Если я потерплю бедствие в Индийском океане, на помощь надеяться не придется, поскольку эти широты пустынны. На моем пути лишь два островка – Сен-Поль и Амстердам. Я могу их и не заметить из-за плохой погоды. Я знал, что на Сен-Поле имеется склад провизии и одежды. Ее хватит на несколько недель или месяцев, а затем морские птицы склюют мой труп. Ни один корабль не заходит на эти пустынные и ледяные скалы. Если бы я решил идти по широтам, где дует муссон, путешествие походило бы на мечту. Спокойные ветры, теплое море, острова с берегами, поросшими кокосовыми пальмами. Вито Дюма думает о Сейшельских островах, природном рае. Но нет, пора встряхнуться, отбросить воспоминания. Истинное счастье в ином.

14 сентября в 13 часов Вито Дюма покидает Кейптаунский порт. Друзья, рабочие, служащие, моряки, собравшиеся на молу, приветствуют его. На мостике британского судна, входящего в порт, офицер отвечает на приветствие «Лега II», отдавая честь по всей форме.

Пятьдесят часов беспокойного бдения. Военные корабли, стальные громадины, проходят ночью с потушенными огнями мимо невидимого парусника. Во время войны зажигать ходовые огни запрещено. Только шум машин предупреждает Вито о приближающейся опасности.

16 сентября в 10 часов утра на фоне холодного неба вырисовывается высокий и темный силуэт мыса Доброй Надежды. И тут же начинается волнение. Суденышко идет под всеми парусами на полной скорости. Глаза смыкаются, но Вито не отходит от руля еще сутки. Надо жаться к берегу из-за быстрого течения, несущегося прямо на юг. Черная бурная ночь.

На рассвете земля исчезает за горизонтом. Последний знак «цивилизованного» мира – бомбардировщик, на мгновение мелькнувший среди туч.

– Теперь можно поспать.

С трудом, из-за очень сильного ветра, Вито убирает грот-парус. Он привязывает руль, намертво прикрепив его к одному борту, – эмпирическая техника, которой пользовалось большинство мореплавателей-одиночек до изобретения авторулевого. В любое время суток Дюма должен просыпаться и проверять, не изменилось ли направление ветра. Вечером 17 сентября он записывает в судовом журнале: «Благодаря буре «Лег II» покрыл за двадцать четыре часа сто пятьдесят три мили. Превосходно!»

19 сентября утром Дюма, не спавший всю ночь, спускается вниз и ступает в воду. Трюм опять полон воды. Хоть волком вой.

– Не знаю, почему я решил попробовать эту воду. Вода оказалась пресной. Заклепки носового резервуара (двести литров) не выдержали тряски судна, и более половины запаса воды вылилось. Удар был тяжелым, но приятнее вычерпывать пресную, а не морскую воду. Я знал, что кошмар предыдущих переходов не повторится.

Через несколько часов ветер ослабел.

– Слава Богу, пусть и судно отдохнет.

Но стоило Дюма подумать об этом, как море нанесло ему удар всолнечное сплетение. Доводилось ли вам видеть смерч на море? Толстая колонна бешено вращается и засасывает на своем пути воду, поднимая ее до самых облаков. Смерч – зрелище и ужасное и прекрасное одновременно. Дюма же видит три смерча, несущихся с севера. На какую высоту может быть поднято суденышко длиной девять с половиной метров и что от него останется после падения и удара о водную поверхность? Разворот! Но суденышко выполняет маневр с неохотой – ветра почти нет! Страшные минуты. Потом облегчение. Смерчи прошли в пятистах метрах за кормой. Опять разворот.

– Вот что ждет меня в Тасмановом море, если не удастся опередить циклоны. Да грянет буря!

Да, да, буря. Вито Дюма ищет бури не ради спорта, не ради страсти. Буря дает скорость. Она должна стать союзником. И по-видимому, она дала согласие. Горизонт исчез, ревущие валы окружили суденышко. На дрожащего под тремя свитерами, курткой и штормовкой Дюма обрушиваются пенистые гребни. Дюма радуется и каждый день отмечает пройденное расстояние – сто двадцать, сто тридцать, сто пятьдесят миль за двадцать четыре часа.

– Хорошо, очень хорошо! Уменьшать парусность, несмотря на состояние моря, не буду. Убирать паруса нужно только на время отдыха.

На заре обычно наступает момент относительной передышки. Тогда Дюма готовит большую чашку горячего какао, заедает ее финиками и галетами с обильным количеством сливочного масла. Остальное время ест шоколад и витамины А и С, чтобы избежать цинги.

Двенадцать дней скоростной гонки в бурю – браво! Но приходит усталость. Дюма вдруг понимает, что он на пределе сил – недостаток сна может убить любого крепыша.

Есть выход – подняться на несколько градусов к северу. Скрепя сердце, но понимая, что отдых совершенно необходим, измотанный мореплаватель решает накороткий срокпокинуть ледяной ад. Восстановление сил занимает несколько дней. Солнце показывается из-за туч очень часто, столбик термометра поднимается до двадцати градусов. «Синева Индийского океана светлее, чем Атлантики». До сих пор Дюма видел лишь серую или черную воду.

Прежде всего отоспаться. Приготовить рис по-индийски, картофельное пюре. Понаблюдать за дорадой, которая охотится на мелкую рыбешку, и громадным альбатросом, готовым принять участие в охоте. Не жизнь, а сплошное удовольствие!

Но у этого человека, ищущего бури, нет права на удовольствия, бури снова зовут его.

30 октября он попадает в зону низких туч. Почти нет ветра. Альбатросы исчезли, когда задули высокие ветры над облаками. Лишь одна птица верно сопровождает «Лег II» от самого Кейптауна. Это «капский голубь» (небольшой буревестник). Он летит перед судном, садится на воду, получает несколько крошек галеты и исчезает до следующего дня.

– Восемьдесят миль, шестьдесят миль, сорок миль, тридцать пять миль. С каждым днем скорость падает. Парусник ползет, как черепаха. Если я сегодня же не возьму курс на юг, меня затянет это спокойствие. Вперед!

Легкое море радовало несколько дней. И снова холодный, ревущий, величественный ад. Иногда в провале между двумя громадными волнами Вито с беспокойством думает: «А взберется ли наверх парусник? Или его поглотит трехкилометровая бездна?»

Защищаясь от холода, Дюма засовывает газеты между телом и заскорузлой от соли, постоянно мокрой одеждой. Готовить некогда. Чаще всего съедается порция холодного риса (его можно сварить заранее в большом количестве), смешанного со съедобными моллюсками и консервированным зеленым горошком. На воздухе температура не превышает четырех-пяти градусов. В каюте около двенадцати. Никакого источника тепла, негде высушить одежду, обогреть заледеневшие руки и ноги. Каждый вечер Вито выпивает стакан рома или водки, словно обычную воду.

Единственный радостный момент – нанесение на карту точки местонахождения парусника. Снова выросла скорость – более ста миль в сутки. Временами какие-то угнетающие мысли: «Выдержу ли до конца?», но на палубе у одиночки нет времени на раздумья. Действовать, действовать, действовать. Каждое утро надо поднять грот-парус, перевязать все узлы, несмотря на непрестанные холод и бурю. «Мои пальцы похожи на бесчувственные когти морских птиц». Впереди ничего не видно, небо низкое, белая пена, гигантские волны. Когда суденышко сильно бросает на волнах, вода заливает кокпит, заплескивается в трюм. И тогда ее надо вычерпывать. Это стало почти развлечением.

Рано утром 24 октября справа по борту показался остров Амстердам. Дюма не видит, а угадывает его по скоплению туч над вулканической вершиной.

«Я отплыл из Кейптауна месяц и десять дней назад. По крайней мере моим костям не придется белеть на этой пустынной скале».

Каждый день наносит визит буревестник. Птица хоть как-то облегчает нечеловеческое одиночество, и Дюма ждет ее с надеждой и нетерпением. На крошки галет бросаются альбатросы. Напуганный их количеством, криками, размахом крыльев, «капский голубь» улетает, возвращается, ухватывает кусок, пока альбатросы дерутся. Бывают и счастливые для голубя дни, когда альбатросы заняты другими делами.

Появляется еще одна пичужка, поменьше буревестника. Она быстро кружит то на одном, то на другом крыле. Вдруг, словно в приступе головокружения, касается воды и, перебирая крохотными лапками, как бы бежит по гребню волны. И так целыми днями. Откуда эта птичка, когда и где она отдыхает? Моряки издавна зовут ее «птичкой апостола Петра», поскольку она ходит по воде.

1 ноября. Затишье. Первый из трех дней, обещанных «Справочником штурмана». Сидя в узкой каюте, Вито Дюма орудует толстой иглой, накладывая заплаты на грот-парус. Четыре часа работы.

– Я благословил эти четыре часа, поскольку они мне позволили сделать чудесное открытие – на борту есть еще одно живое существо.

Муха. Откуда она залетела? Может, вывелась на судне?

Поспешно – и он не находит это смешным – одинокий человек отыскивает крупинку сахара, кладет ее на раскрытую ладонь. После нескольких секунд нерешительности муха садится на сахар, потирая от удовольствия лапками. «Это хорошо воспитанная муха. Не из породы тех наглых насекомых, которые так и норовят выбрать насестом ваш нос. Я полюбил ее с не меньшей силой, чем «капского голубя».

Ветер возобновился 3 ноября, словно по обещанию, но без бури. Иногда по утрам проглядывало солнце. Тогда муха выбиралась на палубу, взлетала, садилась на солнечную сторону паруса. А когда тучи вновь застилали небо, муха возвращалась в каюту, где ее ждало приготовленное Дюма сладкое угощение.

– Я провел инспекцию припасов. Более пятидесяти литров воды. Очень мало, к тому же от деревянного бочонка она окрасилась в коричневый цвет. Пришлось перелить воду в металлический сосуд. В трюме наткнулся на бутылку стерилизованного молока – я давно забыл его вкус.

Впервые после Кейптауна Вито побрился.

– Лучше бы я оставил бороду, она защищала от холода. Но чертовски приятно обрести привычный облик.

10 ноября к вечеру резко и неожиданно падает барометр. 11-го утром после беспокойной ночи Вито встает и выглядывает в иллюминатор. Под темно-серым небом чередой бегут увенчанные пеной волны. Медленно, с отвращением Дюма достает пачки газет и засовывает их под волглую сероватую одежду. До чего же холодно!

– Ну вот, старая развалина, а ты-то надеялся обойтись без тяжелых минут.

Весь день барометр падает, ветер воет, волны кипят и пенятся. К вечеру, после какого-то минутного затишья, вихрь черных туч (такое Дюма видит впервые) обволакивает парусник, поднятый на гребень гигантской волны чьей-то чудовищной рукой. Вцепившись в руль, Вито снова возносит молитвы святой Терезе. Среди оглушающего рева «Лег II» падает вниз, но не валится на бок. В каюте хаос из осколков бутылок, растерзанных книг, разорванных снастей. Книжный шкаф, прикрепленный к переборке, отрывается и разбивается о противоположную стенку. Муха, к сожалению, больше не появилась. Она исчезла вместе с циклоном. Часто становится понятно, что попал в циклон, лишь после того, как он пронесся.

13 ноября вечером Вито находится всего в ста тридцати милях от юго-западного побережья Австралии. Он записывает в судовой журнал: «Сверну в порт только в случае крайней необходимости. Завтра или послезавтра закончу переход через Индийский океан. Постараюсь не менять прежнего решения: от Кейптауна до Новой Зеландии – один этап». Ему остается пройти еще около трех тысяч миль из семи тысяч четырехсот, то есть треть пути.

Море не бывает одинаковым и каждый раз преподносит сюрпризы. Там, где Вито предполагал встретить бури и циклоны, царит затишье. Дюма подавляет растущую тревогу (уменьшается количество воды, начинают болеть десны, несмотря на прием витамина С) и твердит про себя китайскую пословицу: «Дорога в тысячу миль начинается с одного шага».

Но вскоре прекратились и шаги. Десять дней почти полной неподвижности в совершенно безжизненном море. Исчезли величественные альбатросы с их криками и ссорами. Не видно на гребнях волн и касаток. Уплыл кит, который однажды ночью едва не опрокинул «Лег II», приблизившись к нему слишком близко. Дюма отогнал его, светя фонариком в глаза. Как хорошо бы вновь услышать его дыхание! Нет и «капского голубя»... Лучше не думать о нем, забыть о времени вообще.

«Мир, вечность, тишина. Я оказался вне материального мира. Привычные предметы кажутся мертвыми. Умерло всё – «Лег И», Вселенная, я... Неужели я схожу с ума?»

Однажды 23 ноября рядом с парусником раздается хлопанье крыльев. «Капский голубь»! «Это он, конечно, он, голубь садится на нос и ждет своих галет».

На следующий день Дюма услышал вдали громкое дыхание китов, «похожее на гул морской бомбардировки». Жизнь возвращалась. Возвращался ветер, он нес с собой тучи – ужасные, темно-коричневые, но очень нужные для Вито. «Взыграйте желанные бури». Дожди, молнии, порывы ветра, скорость которых достигает ста километров в час. Судно бежит под всеми парусами двое суток. Спать нельзя. Лопнул вант бушприта, надо его менять, вися над морем. Затянувшись в штормовку и вооружившись двумя ножами, укрепленными на рукаве, Вито, словно живая фигура под бушпритом, ныряет в волны и выныривает на поверхность. Чуть не в лицо бьет сорванный порывом ветра малый кливер. Вито чудом избежал травмы. Новый ремонт. «Наконец я собираюсь с силами и вновь чувствую под ногами твердую палубу в теплой каюте. Относительность вещественного мира. Я смываю кровь с рук и сую новые пачки газет под мокрую одежду».

После бури начинают дуть переменные ветры, солнце чередуется с туманом. Ночью на поверхности моря появляются большие светящиеся пятна – кишение микроскопических существ – странная жизнь. Вито кажется, что он «плывет по кострам». Ради экономии загрязненной пресной воды он стряпает на морской воде и страдает от жажды. От цинги болит весь рот.

– Скорее бы увидеть Тасманию!

В ночь на 9 декабря на юге появляются гигантские лучи – небесный веер то раскрывается, то закрывается. Южное сияние, похожее на сияние таинственного города, который возник средивечных льдов. Красотища! Именно такого зрелища не хватало Дюма в «ревущих сороковых» с их черным небом.

10 декабря на самой заре на востоке в разрывах тумана появляется земля, и именно там, где он предполагал. Тасмания?

– До Хобарта всего шестьдесят миль. День плавания. Порт, пресная вода, свежие продукты, фрукты.

Но человек со стальным характером берет себя в руки:

– Нет, остановки делать не буду. Еще одно усилие.

Еще одно усилие – тысяча двести морских миль, более двух тысяч двухсот километров по морю – жестокий холод, бури, «ревущие сороковые» принимают вызов человека. К вечеру 12 декабря небо становится фиолетовым, потом черным. На свидание явился новый циклон. Впервые у Вито нет ни сил, ни желания убирать грот-парус. Первые порывы столь сильны, что старая грот-мачта скрипит и трещит.

Еще одна бессонная ночь – сил убрать грот-парус не хватило, а за рулем сидеть пришлось. Кошмар наяву: Вито видит то возникающие, то пропадающие перед носом парусника руины городов, ему то кажется, что он падает с лесов, то представляется, что «Лег II» идет под металлическим мостом. Парусник лавирует. В какой-то момент просветления мыслей Дюма понимает, что погибнет, если не выспится. Но сначала надо убрать грот-парус.

«Не могу описать все свои страдания». Его бросает с одного конца палубы на другой, словно соломенную куклу. Он ранен, покрыт синяками и никак не может справиться с парусом, прижать его к палубе. Сколько времени длится эта мука? Наконец передышка, облегчение, наступает какое-то внутреннее умиротворение, счастье. Все сделано. Вымотанный человек валится с ног, едва войдя в каюту.

16 декабря. Вито Дюма находится менее чем в ста шестидесяти милях от мыса Провидения, южной оконечности Южного острова, более крупного из двух, составляющих Новую Зеландию. Но его цель не мыс Провидения, а Веллингтон на Северном острове. Еще шестьсот сорок миль.

Непоколебимый Дюма. У него так болят десны, что он не в силах разжевать даже галету. От штормовки остались одни лохмотья. Не важно, надо продолжать путь. 16 декабря противоборство с третьим циклоном – разгул стихии, удивительное затишье («глаз» циклона) и снова разгул стихий. Во время третьего акта Дюма ждет сюрприз – «капский голубь», все тот же. Дюма узнает его по оперению и удивительно дружелюбному взгляду. Как эта птица добралась до него? Сидя, как обычно, на носу парусника, он жует свою галету. Дюма достает лакомство из кармана разодранной штормовки и бросает его птице, которая с большим куском галеты взлетает вверх. Голубь не летит, его с невероятной скоростью буквально засасывает циклон. Погиб ли он во время бури? Вито больше ни разу не видел его.

23 декабря. Ночь и буря. Критическая ночь, поскольку Дюма, опасаясь, что прозевает мыс Фэруэлл, берет курс на север, прямо на Южный остров. Маяков в этой местности нет. Ночь хоть глаз выколи.

– Я знал, что разобьюсь о скалистый берег, если допущу хоть одну навигационную ошибку.

Наконец занимается заря 24 декабря, и наступает день, если так можно сказать, ибо погода сумрачная, видимость не превышает одной мили. В 4 часа пополудни показалась суша.

– Она лежала вблизи, менее чем в пятистах метрах. Именно там, где она должна была находиться по моим расчетам. Еще двое суток трудного плавания по проливу Кука, который разделяет два острова. Холод, низкие тучи, вихрем несущиеся мимо горных склонов. Моим глазам открывалась враждебная природа, словно сотворение мира состоялось только вчера. И ни одного проблеска света, пока не появились огни крохотного острова Стефенс.

Утром 26 декабря на фоне глубокой синевы неба показались величественные вершиныСеверного острова. В тот же день к 16 часам Вито, пробыв в море сто тридцать суток, подошел ко входу в порт Веллингтон. Мы уже знаем о его безуспешных попытках добраться до берега.

Как только разнеслась весть о его подвиге, начались чествования Вито Дюма. Он провел в Новой Зеландии целый месяц. Несмотря на военное время Вито стал героем дня! Как и в Кейптауне, газеты говорят только о нем, девушки останавливают его на улице, протягивают ему записные книжки и просто клочки бумаги:

– Автограф, пожалуйста, мистер Дюма!

Как и в Кейптауне, в адрес Вито идет бессчетное количество писем. «Будьте нашим гостем. Оставайтесь у нас, пока не надоест». Получил ли он письмо от искусительницы-блондинки (или брюнетки)? Дюма ничего не сказал по этому поводу, быть может, он боялся самого себя. Спасибо, но никаких долгосрочных визитов и приглашений пожить в семье! Весь месяц мореплаватель отсыпался в своей неуютной крохотной каюте. Но не раз обедал в кают-компаниях английских и американских судов, заходивших в порт. Морские офицеры относились к нему с уважением, видя в нем опытного моряка и мужественного человека. За две бутылки виски, распитые вместе с ним, американские матросы полностью отремонтировали «Лег II».

30 января 1943 года заваленный подарками Вито Дюма снова выходит в море. Цинга прошла, он в превосходной физической форме, его сердце поет от радости. «Я проделал большую часть труднейшего пути, полного опасностей, борьбы, страхов и веры. Этап Веллингтон-Вальпараисо должен завершить кругосветное плавание».

Веллингтон-Вальпараисо – пять тысяч морских миль (более девяти тысяч километров) без остановки. Ни одного островка на протяжении всего маршрута. Дюма прошел весь путь за семьдесят одни сутки всего с двумя происшествиями. В первый же день в бурю (она встретила его по выходе с рейда) Дюма заметил, что «Лег И» протекает. При отплытии он задел за цементный столб, а много ли надо паруснику! Дюма не злится и даже не удивляется. В конце концов нормально, если судно, плывущее вокруг света по «ревущим сороковым», пропускает воду. Надо ее откачивать. Нет, вычерпывать. Дюма писал, что предпочитал вычерпывать воду, даже имея исправленный трюмный насос. У каждого свое хобби.

Второе происшествие. 15 февраля Вито Дюма, расхаживая по палубе, проваливается в люк, словно прохожий, не заметивший открытой решетки колодца под ногами. Непростительная рассеянность, а может, есть границы человеческой способности не терять внимания, ведь напряженная жизнь продолжается уже целых семь месяцев. В результате падения начались постоянные боли в боку, и до конца путешествия – целый месяц – Вито не может ни полностью разогнуться, ни сделать глубокий вдох.

Кроме этих происшествий, ничего. Обычная череда то бурь, способных ужаснуть любого, но не такого морского волка, как Вито, то относительно спокойного моря (которое нам показалось бы бурным). И несколько мирных солнечных дней, из-за которых Магеллан нарек океан Тихим. Когда море спокойно или нет бури, Дюма скучает от ничегонеделанья (прочтите его дневник). И не потому, что ему хочется поскорее вернуться домой, а потому, что он не может померяться силами с морем. Его невероятная выносливость и приобретенный опыт не находят применения, если нет бури. И это не фанфаронство с его стороны, а уверенность, что он преодолеет любые опасности, на которые пошел сознательно. Я уже говорил, что в отличие от многих мореплавателей-одиночек Вито Дюма не относится к разряду мизантропов; наоборот, он очень общителен и весь лучится радостью; повсюду у него друзья, и он куда более сердечен, чем большинство окружающих нас людей. И вдруг в его бортовом журнале неожиданная запись: «Я пришел к выводу, что ищу смерти». Сделана она в момент, когда Вито, понимая всю опасность своего замысла, огибает мыс Горн.

Интересный случай – уравновешенный, гуманный, приятный (так считают все) человек сообщает, что ищет смерти. Быть может, в нем говорит испанская кровь (по отцу он француз, а по матери?), кровь матадоров, которые идут прямо на рога быков, перешагивая иногда границу разумного риска? Может, да, а может, нет. Я вспоминаю другого мореплавателя-одиночку, общительного, человечного, сердечного, который, как и Вито Дюма, искал и нашел смерть в море (Вито умер в собственной постели). Я говорю об Уильяме Уиллисе. У него не было испанских предков – в его жилах текла немецкая кровь. И что же? Неужели страсть к морю может превратиться в наркотик? Может быть, мужественный человек на вершине своих возможностей подсознательно стремится раствориться в море, давшем жизнь всему? Психологи и психоаналитики, задумайтесь над этой проблемой, а мы вернемся на борт парусника Вито Дюма.

Утро 10 апреля. Дюма проснулся очень рано, его бьет нервная дрожь, он взволнован и сгорает от нетерпения. Если его расчеты правильны – а до сих пор он ни разу не ошибся, – он должен заметить маяк мыса Курамилья рядом со входом на рейд Вальпараисо. Ничего. Густой туман. Видимость – тридцать метров. Ни дуновения ветерка, паруса обвисли. «Лег II» застыл в мертвом мире. Иногда Дюма слышит рев сирены, стук машин, видит на серой воде следы невидимых судов. Это абсолютное одиночество застывшего в безветрии парусника длится двое суток. Прочтите рассказы профессионалов парусного спорта об их переходах через океаны, и в девяти случаях из десяти они встречаются по прибытии в порт с одними и теми же трудностями, словно суша отказывается от них: «Ты слишком давно покинул меня».

Суша не убила Вито Дюма, ей хотелось, и не впоследний раз, только оскорбить и унизить его – «Лег И» вошел в порт Вальпараисо на буксире, за катером чилийского флота. Но разве этакая деталь могла помешать буре оваций и приветствий южноамериканцев, чествующих своего героя!

Мыс Горн. Вито Дюма думал о нем все семьдесят одни сутки, пока длился переход Веллингтон-Вальпараисо. Мысль стала манией. Он продолжает думать и говорить о последнем этапе в течение всего месяца, проведенного в Вальпараисо среди празднеств, людей, забот.

– Зачем огибать мыс Горн, почему бы не вернуться домой самолетом, а «Лег II» доставит на место грузовое судно? И почему надо огибать мыс Горн в разгар зимы? Это самое опасное время.

– Неверно. Прочтите «Лоцию». Самые слабые ветры дуют в окрестностях мыса Горн в момент, когда солнце ниже всего над горизонтом. Не упрекайте меня в том, что я хочу воспользоваться этим относительным затишьем.

Неужели Дюма говорит откровенно? Чилийские и аргентинские лоции не столь категоричны, и мореплаватель-одиночка провел в море рядом с этой мрачной скалой чуть ли не самые худшие часы своей жизни. Не испытал бы он разочарования, будь уверен в относительно тихой погоде? Обогнуть мыс Горн – дело не простое.

На одной переборке в каюте «Лета II» стоит роспись: «Ол Хансен». Хансен, скандинав, который в разгар южного лета 1934 года покинул Рио-де-ла-Плату на борту «Мэри Джейн» (тендер длиной 10,8 метра), чтобы обогнуть мыс Горн с востока на запад, то есть навстречу самым яростным ветрам планеты. В других книгах я рассказывал о крупных парусных судах, тративших по два месяца на путь вокруг мыса Горн в этом направлении, а одно из них совершало попытки в течение восьмидесяти суток. Пройти в том же направлении на крохотном суденышке было во много раз сложнее, чем в обратном, как собирался сделать Вито Дюма. Ол Хансен прошел, а вскоре погиб на чилийском побережье. Его путешествие из Монтевидео длилось сто дней.

Ол Хансен расписался на переборке каюты «Лега II», потому что накануне своей попытки сдружился с Вито Дюма. Он ходил с ним по верфям Буэнос-Айреса, давал ему советы по строительству «Лега II». Именно тогда в знак дружбы и поддержки он поставил свою роспись на переборке. Прошло восемь лет, а она даже не выцвела. Вито Дюма видел ее каждый день, она была как бы посланием извне.

– Я знал, даже при удачном проходе с запада на восток мое достижение не может и сравниться с подвигом Ола Хансена.

Вито Дюма, всегда стремившийся превзойти самого себя, никогда в последующих плаваниях не пытался обогнуть мыс с востока на запад. Этот отказ был чем-то вроде жертвы на алтарь дружбы.

Перед самым отплытием Дюма из Вальпараисо ему посоветовали:

– А почему бы вам не оставить бортовой журнал здесь? Будет жаль, если пропадет столь ценный отчет о путешествии.

Человек говорил убедительным тоном, но без нажима. Смысл был ясен. Дюма сделал вид, что не понял намека. Целый месяц он отсыпался на суше в настоящей постели, а 30 мая вернулся на борт парусника, спустился в каюту и поцеловал переборку с росписью Ола Хансена. С причала ему махали друзья.

– Чтобы не попасть в течение, которое идет вдоль берега от Вальпараисо до пролива Магеллана, я двинулся дорогой клиперов в открытое море, а потом прямо на юг.

Обогнуть мыс Горн с запада на восток менее сложно, чем в обратном направлении, потому что почти всегда, особенно зимой, дуют попутные ветры, но они гонят вас пинками в зад и дубинками по шее, поливая к тому же тоннами ледяной воды. Яростные «пятидесятые» мыса Горн столь же непримиримы, как и «ревущие сороковые». Несколько часов сумрачного дня со свинцовыми тучами, скрывающими горизонт, а потом бесконечная ночь, когда столбик термометра падает до пятнадцати – двадцати градусов ниже нуля. В этом мрачном хаосе скользят громадные айсберги, оторвавшиеся от антарктических льдов. Как-то ночью Вито Дюма чуть не утонул на палубе своего судна – он стоял, вцепившись в бизань-мачту, накрытый гигантской массой воды, которая никак не могла стечь в море. И с каждым днем он продвигался все ближе к югу по этим безжалостным ледяным водам. Именно тогда он написал: «Мне кажется, я ищу смерти».

– 21 июня к вечеру буря достигла своего апогея. Пришлось убрать грот-парус, привязать руль и спуститься в каюту. По моим расчетам, в полночь я должен был оставить мыс Горн по левому борту.

Полночь. Вито Дюма лежит на койке, и вдруг его, словно взрывом, отбрасывает на противоположную перегородку. Он ударяется лицом об иллюминатор, в голове ужасная боль, со лба стекает кровь. Несколько секунд беспамятства, почти нокаут, но все же он находит силы отыскать на ощупь вату. «Я хотел остановить кровотечение. Оно длилось около получаса». Когда в голове проясняется, Вито осторожно ощупывает болезненно ноющее лицо. Слава Богу, глаза целы. Он отделался содранной бровью и сломанным носом, но обогнул мыс Горн.

Наутро Вито Дюма вышел в Атлантику. Как и многие другие, кто прошел мимо этого ужасного мыса, он даже не видел его. «Я плачу. Печаль, радость, благодарность. Я уверен, мне помогли и те, кто пытались совершить этот подвиг, и те, кто погибли в этой борьбе».

Почему бы и нет? Разве нельзя вообразить на мгновение множество погибших, громадную армию, вдруг поднявшуюся из бездны, чтобы преградить путь смерти: «Нет, этого не трогать!» Поговорите с любым потерпевшим кораблекрушение и спасшимся от неминуемой смерти, и человек, который в какое-то мгновение один или с несколькими собратьями по несчастью оказался среди гигантских пенных холмов под неумолимым ветром, скажет, что нельзя быть скептиком везде и всегда. Мы знаем, что Вито Дюма к скептикам не относился.

7 июля 1943 года. Вито Дюма прибывает в Мар-дель-Плата, аргентинский порт в южной части устья Рио-де-ла-Платы. Он покинул свою страну год и девять дней назад; его невероятное кругосветное путешествие по «ревущим сороковым» закончено. Через несколько дней после того, как его выбросило на аргентинский берег – последняя ритуальная выходка суши, как бы месть человеку, который выбрал своим уделом море, – Вито Дюма прибывает в Монтевидео, а затем в Буэнос-Айрес. На родине его ждут в десятки раз большие почести, чем в Вальпараисо. Он еще не раз уйдет на «Леге II» в новые плавания. Но пенный след, оставленный им вокруг Земли, увенчал Вито королевской короной, короной мужества, навигационного гения и полного бескорыстия.